– Ева! Слышишь меня?

– Если не заткнешь свою хлеборезку, я тебе… Ой, – тут же затыкаюсь. И руку за спину убираю. Не заметила, как замахнулась. Неудобно-то как. – Простите, теть Галь.

– Ничего, Евушка, – говорит она ласково. – Садись завтракать.

И улыбнулась. Так беззаботно, словно не я тут угрожала расправой. А я могу. Она знает. Но тетя Галя в курсе, что ее и пальцем никто не тронет. Вот скажите, кому захочется плевать в душу единственному человеку, который о нас заботится?

 – Снова Надя на тебя накричала? – осторожно спрашивает женщина.

– Ага.

– Не обращай внимания, – она нежно гладит по моей макушке пухлой рукой. – Ты ни в чем не виновата.

– Еще бы этой дуре в голову впихнуть.

– Она тоже переживает. Время лечит, девочка моя.

Хочется на это надеяться. Очень хочется поверить в слова тети Гали, но по себе знаю, что время не поможет. Не вылечит. Не выгонит боль, разрывающую плоть на куски. Никогда.

Завтрак проходит в тишине. За стол подсаживаются другие ребята. Надька смотрит на меня с презрением и ненавистью в глазах, остальные тоже косятся на меня, словно рядом кусок дерьма сидит. Плевать. Уже привыкла за эти дни. Да и за годы тоже.

День как день. Просиживание задниц на уроке, скучная лекция о подготовке к экзаменам. Бред. И так знаем, что будет непросто, не всем выделят бесплатные места в вузах, не всех смогут пристроить, если не постараться. И квартиры не всем дадут. А я слушаю бред математички и думаю, когда же это все закончится. Когда в нас прекратят тыкать пальцем, как в наркоманов? Когда мы станем самостоятельными и обретем железную броню против взрослых?

Когда нас перестанут убивать?

Наступает вечер. Свободное время. Уроки делать неохота. Тем более нам почти ничего не задали.

– Ева, – в комнату врывается мелкая девчонка, заставляя всех сидящих повернуть к ней головы. – Тебя Римма Васильевна вызывает.

Я смотрю на девчонок. Те делают вид, что не замечают мои недоумевающие взгляды. Надька уставилась в учебник по биологии с таким интересом, словно мужские гениталии на всю страницу откопала.

И чего меня жаба вызывает? Не делаю даже попыток создать интригу. Не хочу. Ответ и так знаю. Оставалось только ждать, когда настанет мой черед получить по заслугам. Хотя с какой стороны посмотреть. Если бы не жадность и желание нажиться за счет государства и слишком наивных людишек, то наши жизни были бы чуть лучше. Но мы довольствуемся тем, что дают. Кормили, крышу над головой дали, и то хорошо.

Как послушная девочка, стучу три раза, чтобы грымза успела спрятать в ящик припрятанные от нас деньги, и захожу не спросив разрешения.

– О, явилась! – начинает женщина строгим тоном, но если внимательно присмотреться к выражению спокойного на вид лица, то можно увидеть недовольство первой степени.

– Вызывали?

– Конечно, Евочка. Присаживайся.

Остаюсь на месте, скрещивая руки на груди. Недовольство первой с половиной степени.

– А теперь напомни, что я говорила по поводу прогулов и выхода на улицу?

Действительно, что же? Она когда-то произносила несвязные фразы о том, что хорошее образование – спасение из этой жизни, или же отличные оценки и наблюдение за ребятами из группы дадут мне индульгенцию. Только меня не просили, мне приказали. А я не люблю слушать в свой адрес приказы.

– Ничего.

– Ева! – говорит с легким нажимом.

– Я не имею права погулять по городу? – смотрю в упор в черные глаза женщины. Морщинка между бровей становится заметнее, глаза сужаются, губы поджаты. Недовольство второй степени.

– Не имеешь.

– Ага.

– Ева! – стучит она кулаком по столе. Лет десять назад я бы вздрогнула, но не сейчас. Иммунитет к таким пугалкам появился. – Ты была наказана за проступок. Тебе запрещено покидать стены, пока…