Ни одна женщина доселе не вызывала в нем такую неистовую бурю похоти и вместе с тем трепетной, почти отеческой нежности. Он хотел мучить ее и ласкать, ласкать и мучить. Владеть ею полностью и без остатка. И любить… любить… Любовь заполнила собою все пространство. Весь его мир.
Когда он вернулся из трактира, то был практически болен. Супруга, находящаяся в положении, прогнала его из своей спальни, дабы он не заразил ее непонятной инфлюэнцей. Был вызван доктор, который, к слову сказать, выписал Анатолю лишь успокоительное и уехал. Но Анатоля не могли успокоить ни гофманские капли, ни валериана. Он раздумывал о том, как увидеться с этой юной цирцеей, навсегда покорившей его сердце.
Он не придумал ничего лучше, как отправиться туда, где он впервые ее увидел. Да, он поехал на аудиенцию к директрисе этой гимназии, в которой вовсю шли летние вакации. Как ему показалось, Мария Германовна была чуточку удивлена его неожиданным визитом, но все же с удовольствием приняла его в своем кабинете. Меж пространными разговорами о воспитательном и учебном процессе, вопросах об прошедших экзаменах и нуждах гимназии, Анатолий Александрович аккуратно выведал и то, что его Людочка небогата, а вернее, совсем бедна, и проживает с одной лишь матушкой. Он щедро расхваливал директрису, сумевшую воспитать таких славных выпускниц… И вдруг в его голову пришла совершенно простая и гениальная, на первый взгляд, идея – предложить девушке работу в собственном доме.
Когда все было слажено простым и необременительным способом, его радости не было предела. Неужели он смог так ловко обвести всех вокруг пальца и завлечь ее в собственное логово? Он даже дрожал от осознания того, что птичка так легко впорхнула в расставленные сети. Его радость омрачала лишь ревность несносной Руфины. Как сможет он объяснить ей столь наглый и странный поступок? Привести в дом в качестве горничной такую немыслимую красавицу. Он решил: будь что будет, а там поглядим. Мне нужны твердость и спокойствие, иначе меня разоблачат.
«До поры до времени мне нельзя никаким намеком, никаким действием выдать свои истинные цели. Только строгость и ничего более. Никаких предпочтений…»
Он вызвал к себе старшую горничную Капитолину Ивановну и решительным тоном приказал ей загрузить новую горничную таким количеством работы, чтобы она падала от усталости.
– Никаких поблажек! – произносил Анатоль с плохо скрываемым сладострастием в голосе.
Капитолина понимала его с полуслова…
Супруга тоже зорко следила за тем, как загружена ненавистная ей девица, которую ее ветреный супруг осмелился привезти в дом без её личного на то согласия. Обычно Руфина сама занималась подбором прислуги. За исключением двух старых горничных, Капитолины и Марии, проживающих в имении давно и постоянно, молодые особы ротировались довольно часто. И каждая, вновь прибывшая горничная, могла посоревноваться с предыдущей в своей немиловидности или откровенном уродстве.
Анатоль иногда подсматривал за Людочкой, холодея от жуткого вожделения. Он видел, что девушка измучена непривычным объемом тяжелой и непосильной для нее работы. Он видел, как прямо на глазах она бледнела и худела. Эти метаморфозы вызывали в нем острые приступы жалости и… странное желание сделать ей еще больнее, увидеть ее полное унижение. А когда он узнал о том, что ее, как и всех, подвергли унизительному осмотру, он долго онанировал, не в силах сдержать в себе пароксизма похоти, завладевшего его душой.
И вот он ехал к ней… Ему самому не верилось, что он, наконец, сумел вырваться из назойливого и душного «протектората» супруги.