Горит два непрочитанных сообщения от Милашки, а у меня на роже против воли расцветает идиотская улыбка.

Я не верю, что такие наивняшки остались, но факт на лицо. Да и мой дебильный подкол про душ она не поняла. Ну не может же человек так наигранно недоумевать! Или может?

Открываю первое послание, и в груди взрывается что-то новое. Похоже на тепловой взрыв, мать его!

Милашка: «Сама не знаю. Мне страшно и интересно узнать о тебе побольше. Что побеждает, пока не решила. Но если ты не хочешь, то вполне можешь не отвечать».

Сразу же читаю следующее сообщение.

Милашка: «Я надеюсь, что до дома ты все же добрался и уснул в своей комнате, а не на окраине города».

Знала бы ты всю правду, Милашка. Порадовалась бы как раз тому, что я заснул вне дома.

Только прокрутил эту мысль, как позвонил отец.

– Доброе утро, – пытаюсь говорить бодро, хоть голова похожа на чугунную сковороду. – Чем обязан?

– Где шлялся всю ночь?

– Пап, я уже совершеннолетний. Где хочу, там и хожу, – устало произношу, потирая переносицу и завожу машину. – Ты что-то хотел?

– Хотел, чтобы ты перестал вести себя как ребенок и повзрослел...

Не дослушиваю и отключаюсь. Достало! Как же достало слушать эти нравоучения! Постоянно что-то не так! Был примерным сыном, тоже не нравилось...

Долблю по педали газа, и машина, поднимая столп пыли, рвет с места. На дорогах относительно пусто, и я отрываюсь. Открываю окна, позволяя проникнуть в салон прохладному воздуху, и дышу полной грудью.

Пытаюсь дышать.

Стискиваю руки на руле в провальной попытке успокоить колотящееся сердце.

Когда все пошло не так? Когда я из любимого сына превратился в изгоя?

Достаю телефон и набиваю сообщение.

Темный: «Доброе утро, Милашка. Я рад, что ты обо мне беспокоишься. Извини, и правда уснул».

И эта виртуальная девушка – первая, перед которой я извиняюсь уже, кажется, в третий раз.

Милашка: «Доброе утро, Темный господин. Я рада, что ты поспал».

Усмехаюсь и отбиваю ответ.

Темный: «Хм, мне нравится, как ты меня называешь. И в продолжение вчерашнего, точнее, раннего разговора… Обязательно расскажу тебе эту историю при встрече».

Милашка: «Тогда другой вопрос. Сколько тебе лет?»

Темный: «Двадцать два».

Я прям сегодня краток.

Милашка: «Фух, от сердца прям отлегло. А то мало ли престарелых извращенцев».

У меня от такой шутки глаза лезут на лоб, и я против воли начинаю громко ржать. От души так! Настроение поднимается на сто отметок вверх, и уже даже не хочется убивать.

Подкатываю к универу практически одновременно с пацанами и вываливаюсь из-за руля, разминая затекшие конечности. Паха и Захар смотрят на меня с подозрением, но я отмалчиваюсь. Лезу на заднее сиденье за рюкзаком и с трудом выпрямляюсь.

– Ты че такой помятый? Веселая ночка? – Паха поигрывает бровями, а я только бросаю на него уничтожающий взгляд.

– Не трогай. Не видишь, принцесса не в духе, – ржет Захар.

А у меня кровь моментально закипает.

– Хочешь меня выбесить, просто намекни на мою милую рожу – и тебе крышка! – шиплю сквозь зубы и накидываюсь на друга.

Захар притворно орет, чтоб я отвалил, и между нами завязывается шуточная перепалка.

–Все, парни, брейк, грымза плывет.

Это срабатывает похлеще ушата холодной воды, и мы одновременно выпрямляемся чуть ли не по стойке смирно.

– На гонке-то будешь? Заднюю не дашь?

– Не дам.

Заваливаемся в аудиторию.

– Я не дам, я не дам, я не дам и не проси, – напевает Паха, усаживаясь за парту.

– Смешно.

Пытаюсь вникнуть в лекцию, когда над ухом раздается вкрадчивый голос Захара:

– Да признайся, что ты просто нанял девчонку, чтобы утереть Павлуше нос.