«Он принял наркотик!» – осенило молодого человека.
Точно, Карим ведь ясно видел, как Сайдар что-то проглотил там, на балконе!
Он машинально потрогал щеку, пламенеющую от боли.
Кухонная дверь приоткрылась, и внутрь заглянул Шухрат:
– У вас все нормально? Не шумите, все спят!
– Все нормально, Шухрат, – сказал Карим, выдавив улыбку. – Просто брат нечаянно тарелку уронил. Иди спать, мы будем тихо.
Как только мигрант исчез, Сайдар нагнулся к сумке, и, расстегнув «молнию», вытащил какой-то предмет, завернутый в тряпку.
– А я ведь догадывался, Карим, – пропыхтел он. – Ты ведь любопытный, везде свой нос суешь! Я догадывался, что ты лазил по моим вещам! Хочешь знать, какой товар мне приходится возить своим клиентам? Да пожалуйста!
С этими словами он развернул тряпку, и на ошарашенного Карима уставился матово-черный ствол большого пистолета.
– Так что ты угадал, – хрипло произнес Сайдар. – Наркотики, оружие и все такое… Потому что, если будешь связываться с мелочовкой, ты ничего не заработаешь. Понял, дурачок? Разбогатеть можно только на серьезном товаре, Карим. Въезжаешь?
Он помахал пистолетом перед застывшим лицом брата.
– Что бы сказал твой отец, Сайдар? – тихо спросил Карим. – Твой дед, если был бы жив? Так нельзя! Ты сейчас подставляешь всех! Позоришь свою семью и весь свой род! И… меня тоже подставляешь! А вдруг сейчас сюда полиция придет?
Сайдар осклабился.
– Трус. В этой жизни, братишка, ты или волк, или овца. Лично я не желаю быть овцой. А ты решай сам. Вот так. Я даже дам тебе еще один шанс. Деньги нужны всем, а хорошо можно заработать только на этом.
Помолчав, он прибавил, понизив голос:
– А кому-то проболтаешься – пристрелю.
Отверженная
«…Я ходил по всем дорогам и туда и сюда…
Обернулся – и не смог разглядеть следы…
Но если есть в кармане пачка сигарет…
Значит, все не так уж плохо на сегодняшний день…»
Лена грустно усмехнулась и увеличила громкость на портативной колонке. Голос легендарного Виктора Цоя лился из нее неспешно, как прозрачный горный ручей, сверкая на солнце.
«Жаль. У меня даже сигарет нет. Впрочем, я все равно не курю», – подумала девушка, глядя в окно затуманенным взором. На карнизе сидел голубь. Бросив в сторону школьницы равнодушный взгляд, он вспорхнул в небо и тут же исчез из вида. Как тот самый самолет с серебристым крылом из песни Цоя…
Лена обхватила виски ладонями. Ей казалось, что она чувствует, как каждый удар сердца отдается в ее голове пульсирующей болью. Наверное, не нужно было ей пить бабушкины успокоительные таблетки, отсюда эти неприятные ощущения в голове…
Девушка пыталась думать о чем угодно, но память – такая упрямая штука! – вновь и вновь возвращала ее к сегодняшним событиям. И от этого Лену трясло, как в горячечном ознобе.
…Она стояла и смотрела, не в силах сделать следующий шаг.
«Я смогу».
Лена повернула голову в сторону школы. Входные двери привычно хлопали, открываясь и закрываясь. Только теперь вместо диковинного зверя, заглатывающего ничего не подозревающих учеников, вход в школу напоминал ей некую зловещую трещину во Вселенной, куда безвозвратно засасывает всех без разбора: и школьников, и учителей…
– Я должна пойти, – вслух проговорила Лена и сделала шаг вперед. – Иначе они будут думать, что победили меня. Что я слабая. Что я струсила.
Осознание того, что ее отсутствие будет воспринято как слабость, неожиданно воодушевило школьницу. Был и второй фактор, сыгравший немаловажную роль в ее решении пойти на занятия: вчера у ее подруги Анжелы был день рождения, и на пятницу по этому поводу была запланирована поездка на теплоходе.