При слове «тотем» обычно представляют деревянные резные и расписные столбы североамериканских индейцев. На них вертикально изображены человеческие лица и головы животных, что должно передавать некую временную и родовую преемственность. Термин предложил Эндрю Лэнг для описания традиции, существовавшей на севере Америки у племени оджибве. Там ему и объясняли «тотем» как животное, символизирующее род, то есть так схематично представлялась племенная система родства, служившая основой социальной организации. По сути, это был прообраз будущих фамилий, с указанием родового имени отца и матери. Понятно, что таким родовым тотемом мог стать местный зверь с завидными качествами: «быстрый олень», «зоркий орел», «хитрый лис», «толстый вепрь» и т. д. Иногда первопредком могло оказаться и растение или даже природное явление, наподобие «яркой молнии» или «свежего ветра», – ведь все объекты природы в одинаковой степени обладали душой. Тотемное животное обретало статус священного, будучи воплощением первого предка, прародителя рода, клана или племени. А имя тотема становилось родовым. С практической точки зрения это было чрезвычайно удобно для выстраивания системы родства и отслеживания родственных или социальных отношений внутри племени или группы. Так, например, в кросс-кузенной системе родства майя главы-предки восходили к мифологическим близнецам.

В результате племя формировалось из четырех родовых линий, две из которых были мужскими, а две другие – женскими. Главами племени выступали архаические тотемные животные, соответствовавшие периодам в хозяйственной деятельности племен, которые были предками майя. Ю. В. Кнорозов полагал, что главным покровителем пищи во времена собирательства (десятки тысяч лет назад) был старенький Бог-Улитка. В период охотников им стал уже более молодой и активный Бог-Олень. Притом в мифах мы встречаем лишь истории взаимоотношений тех или иных зверей, но не понимаем всей глубины и значимости этих исторических «памяток», зашифрованных в тексте.

Ритуальная курильница майя в виде Бога-Улитки. Ок. 350–500 гг. н. э.

The Walters Art Museum

Мифы часто повествуют о том, как человек, умирая, обретал внешность своего тотема. Как, например, миф майя, где после гибели раненого соперника сгорал его дом, а там находили труп тотемного животного с характерными следами смертельного ранения. А вот индейцы зуни (штат Нью-Мексико, США) еще недавно, принося в дом черепаху, считающуюся у них тотемом, приветствовали ее, но вместе с тем устраивали несчастной форменный допрос, чтобы выяснить, кем именно она им приходилась: бедным умершим отцом, сыном, братом, сестрой или дедушкой.

Миф не просто существовал в качестве устного текста – он еще воспроизводился в реальной жизни, поскольку его нельзя было забыть. Поэтому у многих народов издревле практиковалась традиция самоуподобления родовому животному при помощи соответствующих нарядов и украшений. В Перу инки и их предшественники покрывали лица металлической маской, изображающей морду пумы, – с усами, носом, клыками. В Мезоамерике в древности даже подтачивали и инкрустировали зубы, а на тело наносили соответствующую раскраску – тоже чтобы стать более похожим на животное. Кроме того, при проведении обрядов использовали хвосты, лапы, маски, имитировали движения животных и воспроизводили их звуки. В особых случаях надевали целиком шкуры и даже намазывались их кровью. Основной формой коммуникации с тотемом-предком становилось ритуальное поедание его плоти или крови (или даже родственника с тем же именем, что довольно часто встречается в мифологических рассказах).