Стив Брилл не верил ни в демонические, ни в призрачные силы; а вот Хуан Лопес, напротив, нимало не сомневался в их реальности. И все же ни упорный скептицизм первого, ни истовая вера второго не уберегли их от ужаса, с коим довелось этим двоим столкнуться, – ужаса, о существовании которого в тех краях позабыли за три с лишним века, покуда он сам не напомнил вдруг о себе, воспрянув из мрачной бездны древности.

Когда в тот последний вечер Стив Брилл сидел на своем ветхом крыльце, его мысли были весьма далеки от зловещих угроз и являлись сугубо практичными; он хмуро оглядел свои поля и выругался. Брилл был высоким, длинноногим и крепким, как кожа ботинка, истинным сыном первооткрывателей стали, вырвавших землю Западного Техаса у Матери-Природы. Вечно загорелый, он был силен, точно длиннорогий бык; его тощие ноги были обуты в ковбойские сапоги. Теперь он проклинал себя за то, что покинул седло мустанга и занялся сельским хозяйством. Все-таки он не был рожден для фермерства!

Впрочем, в неудачах была не только его вина. Всю зиму шли сильные дожди – сущая невидаль по меркам Западного Техаса, – поэтому он надеялся на действительно хороший урожай. Но, как водится, ему не повезло: вскоре сильная буря почти уничтожила посевы кукурузы, а те ростки, что всё-таки взошли, сначала пострадали от засухи, а потом были побиты градом.

Хлопок, каким-то образом переживший самые трудные времена, в конце концов пал жертвой нашествия саранчи, почти за одну ночь уничтожившей поля Брилла. И теперь Брилл сидел, радуясь про себя тому, что не владеет землей, отнявшей у него столько сил. Продлевать договор аренды он, конечно, не будет – в западной стороне есть еще горы и широкие холмы, где сильный молодой человек всегда может преуспеть, зарабатывая себе на жизнь лассо и лошадью.

Пока Брилл был занят этими угрюмыми мыслями, он увидел, что к нему приближается его ближайший сосед. Хуан Лопес был молчаливым старым мексиканцем, который жил в хижине за холмом и трудился поденщиком на соседних фермах. Сейчас он перекапывал участок земли на одной из них; чтобы вернуться в свою хижину, ему надо было пройти через пастбище Брилла.

От скуки Брилл смотрел, как он перелезает через забор из колючей проволоки и бежит по низкой сухой траве. Лопес работал на соседней ферме уже больше месяца: рубил жесткие, сучковатые мескитовые деревья и выкапывал их невероятно длинные корни; Брилл знал, что он всегда идет домой одним и тем же путем. Хуан сделал крюк – вероятно, пытаясь обойти округлый холм, возвышающийся над пастбищем; старый мексиканец всегда обходил холм стороной. Брилл вспомнил, что он к тому же всегда ускоряет шаг, проходя мимо, и старается миновать холм до захода солнца, хотя мексиканские рабочие обычно трудятся от рассвета до заката, когда им платят утром, а не днем. Любопытство Брилла было возбуждено.

Он встал, не спеша спустился по пологому склону и помахал измученному мексиканцу.

– Эй, Лопес, обожди минутку!

Лопес оглянулся и остановился без особого энтузиазма, увидев идущего к нему белого человека.

– Лопес, – сказал Брилл, – это не мое дело, но я хотел спросить тебя: почему ты все время обходишь стороной этот старый индейский пригорок?

– Моя твоя не понимать, – буркнул тот.

– Старый лжец, – ласково сказал Брилл. – Ты очень умный, и твой английский так же хорош, как мой. В чем дело? Думаешь, на холме обитают привидения или что-то в этом роде? – Хотя Брилл говорил и мог читать по-испански, но, как большинство англичан, предпочитал общаться на родном языке.