Наряду с объективными причинами (качественным превосходством бронетехники противника, отсутствием резервов у командования Воронежским фронтом, начавшаяся распутица и т. д.) на высокие потери влияли и субъективные факторы. В начале марта после тяжелейшего наступления в составе Юго-Западного и Южного фронтов оба корпуса находились на формировании. И к моменту переброски под Белгород оно не было завершено. В документах № 1 и № 3 без преувеличения изложено тяжёлое состояние соединений перед его прибытием под Белгород. Корпуса не были обеспечены самым необходимым для выполнения поставленных перед ними задач: бригады имели большой некомплект личного состава, бронетехники, экипажи не подготовлены к боям, не хватало средств эвакуации, части усиления не успели прибыть в корпуса.

Кроме того, сосредоточив на узком участке фронта крупную танковую группировку, советская сторона не смогла обеспечить её надёжным прикрытием с воздуха, наладить должное управление войсками и взаимодействие со стрелковыми дивизиями 69-й и 40-й армий. В результате, несмотря на то, что гвардейцы в этих боях проявили беспримерное мужество и героизм в борьбе с превосходящим врагом, оба прославившихся под Сталинградом корпуса за считаные дни были разгромлены и перестали существовать как крупные танковые соединения.

На эффективность боевой работы танкистов и высокую убыль бронетехники существенно влияли необдуманные, поспешные решения, а часто и неспособность ключевых фигур в руководстве фронта, 40-й и 69-й армий, которым были приданы корпуса, организовать боевые действия столь крупных войсковых формирований. Об этом ярко свидетельствует отзыв старшего офицера Генштаба полковника В. Чернова (док. № 2). Уже 15 марта Ф.И. Голиков требует от командующего 69-й А генерал-майора М.И. Казакова «более бережно относиться к использованию танков, не расходовать их на решение частных задач»[230]. Однако это не возымело должного эффекта. Боевые машины часто действовали разрозненно, не единой ударной группой, а в качестве танков НПП. Бригадам ставились несоразмерные их возможностям задачи, а когда они их не выполняли, танкистов обвиняли в нераспорядительности, бездействии и даже трусости. Так, утром 19 марта, после того как 69-я А основными силами отошла за р. Северский Донец, а боевые группы двух дивизий СС овладели Белгородом, командующий 40-й А генерал-майор К.С. Москаленко посчитал виновным в сдаче города командира 3-го гв. Ктк генерал-майора А.И. Вовченко, бригады которого действовали в другом направлении, под Борисовкой, заявив: «Действия Вашего корпуса 18.3.43 г. неудовлетворительные, нерешительные и трусливые…Если и сегодня Вы будете так действовать, то будет поставлен вопрос об отрешении Вас от должности»[231].

В конце марта-начале апреля 1943 г. был проведён глубокий анализ боевых действий Воронежского фронта в ходе двух Харьковских операций, результатом которого стали существенные изменения в руководстве ряда соединений и объединений, однако командиры 3-го гв. Ктк и 2-го гв. Ттк сохранили свои посты. А генерал-майор В.М. Баданов в июне 1943 г. был назначен командующим 4-й гв. ТА. Этим решением Ставка ясно дала понять, какую важную роль сыграли эти соединения в тот критический момент. Следует отметить, что и в дальнейшем танкисты Тацинского и Котельниковского корпусов не раз демонстрировали высокое профессиональное мастерство и стойкость в боях с гитлеровскими захватчиками.