Однажды Пан влюбился в прекрасную нимфу Сирингу. Горда была нимфа и отвергала любовь всех. Как для дочери Латоны, великой Артемиды, так и для Сиринги охота была любимым занятием. Часто даже принимали юную нимфу за Артемиду – так прекрасна и похожа на богиню была она в своей короткой одежде, с колчаном за плечами и с луком в руках. Лишь лук её был из рога, а не золотой, как у Артемиды.

Пан увидал однажды Сирингу, хотел было подойти к ней, но в страхе обратилась нимфа в бегство. Бросился за ней Пан. Путь нимфе пресекла река. Куда бежать? Простерла к потоку руки Сиринга и стала молить бога реки спасти её. Тот внял мольбам нимфы и превратил её в тростник. Подбежавший Пан успел обнять лишь гибкие, тихо шелестевшие тростинки. Слышится печальному Пану в нежном шелесте тростника прощальный привет прекрасной нимфы. Срезал тогда несколько тростинок Пан, сделал из них сладкозвучную свирель, скрепив неравные коленца тростника воском, и назвал в память нимфы сирингой. С тех пор великий Пан играл на сиринге, оглашая нежными звуками окрестные горы.

Пан гордился своей игрой на свирели и однажды вызвал самого Аполлона на состязание. Это было на склонах горы Тмол, и судьёй был бог этой горы. В пурпурном плаще, с золотой кифарой в руках и в лавровом венке явился Аполлон. Первым заиграл Пан. Простые звуки его пастушеской свирели нежно понеслись по склонам Тмола.

После Пана ударил по золотым струнам своей кифары Аполлон. Полились величественные звуки божественной музыки. Все вокруг слушали как зачарованные. Торжественно гремели золотые струны, вся природа погрузилась в глубокое молчание, и в тишине широкой волной лилась мелодия дивной красоты. Но вот замерли последние звуки кифары, и бог горы Тмол присудил победу Аполлону. Все принялись славить великого бога-кифареда. Только один Мидас не восторгался Аполлоном, а хвалил простую игру Пана. Разгневался Аполлон, схватил Мидаса за уши и вытянул их. С тех пор у Мидаса ослиные уши, он их старательно прячет под большим тюрбаном.

А опечаленный, побеждённый Пан удалился глубже в чащу лесов. Часто раздаются там полные грусти, нежные звуки его свирели, и с любовью внимают им юные нимфы.48

У царя богатого финикийского города Сидона Агенора была дочь, прекрасная, как бессмертная богиня. Звали эту юную красавицу Европа.

Приснился однажды сон дочери Агенора. Она увидела, как Азия и тот материк, что отделён от Азии морем, в виде двух женщин боролись за неё. Каждая женщина хотела обладать Европой. Побеждена была Азия, и ей, воспитавшей и вскормившей Европу, пришлось уступить её другой. В страхе Европа проснулась, но не могла понять значения этого сна. Смиренно стала молить юная дочь Агенора, чтобы отвратили от неё боги несчастье, если сон грозит им.

Затем, одевшись в пурпурные одежды, затканные золотом, пошла она со своими подругами на покрытый цветами луг, к берегу моря. Там, резвясь, собирали сидонские девы в свои золотые корзины цветы: душистые белоснежные нарциссы, пёстрые крокусы, фиалки и лилии. Сама же Европа, блистая красой своей среди подруг подобно Афродите, окружённой харитами, собирала одни лишь алые розы. Набрав цветов, девы стали со смехом водить весёлый хоровод. Их молодые голоса далеко разносились по цветущему лугу и лазурному морю, заглушая его тихий ласковый плеск.

Недолго пришлось наслаждаться прекрасной Европе беззаботной жизнью. Увидел её сын Крона, могучий тучегонитель Зевс, и решил похитить, и, чтобы не испугать, принял вид чудесного быка. Вся шерсть Зевса-быка сверкала как золото, и лишь на лбу горело, подобно полной луне, серебряное пятно. Золотые же рога напоминали молодой месяц, который появляется в лучах пурпурного заката.