На другом берегу сошёл Орфей и, не переставая играть на золотой кифаре, направился по мрачному царству умерших к трону бога Аида, окружённый душами, слетевшимися на звуки его музыки.

Приблизившись к трону Аида, Орфей склонился пред ним, сильнее ударил по струнам кифары и запел: о своей любви к Эвридике, о том, как счастливы были они в светлые, ясные дни весны, которые так быстро миновали. О своём горе, о муках разбитой любви, о тоске по умершей пел Орфей. Всё царство Аида внимало ему. Склонив на грудь голову, слушал Орфея и сам скорбный бог. Припав головой к плечу мужа, внимала песне Персефона, и слёзы печали дрожали на её ресницах. Очарованный звуками песни, Тантал забыл терзавшие его голод и жажду. Сизиф прекратил свою тяжкую, бесплодную работу, сел на камень, который вкатывал на гору, и глубоко-глубоко задумался. Очарованные пением, стояли данаиды, забыв о своём бездонном сосуде. Сама грозная трёхликая богиня Геката закрылась руками, чтобы не видно было слез на её глазах. Слёзы блестели и на глазах безжалостных эриний – даже их тронул своей песней Орфей. Но вот утихают звуки струн, подходит к концу песнь Орфея, подобно чуть слышному вздоху печали, прозвучал последний аккорд.

Глубокое молчание воцарилось кругом. Но вот заговорил бог Аид: спросил Орфея, зачем пришёл в его царство, о чём хочет просить, – и поклялся нерушимой клятвой богов – водами реки Стикс, – что исполнит просьбу дивного певца. Так ответил Орфей:

– О, могучий Аид, всех нас, смертных, принимаешь ты в своё царство, когда кончаются дни нашей жизни. Не затем я здесь, чтобы смотреть на ужасы, наполняющие твоё царство, не затем, чтобы увести, подобно Гераклу, твоего стража – трёхголового Кербера. Молю тебя отпустить назад на землю мою Эвридику. Верни её к жизни: ты же видишь, как я страдаю по ней! Подумай, владыка, если бы отняли у тебя Персефону, ведь и ты страдал бы. Однажды вернётся опять Эвридика в твоё царство. Кратка жизнь наша, владыка Аид. Дай юной Эвридике испытать радости жизни!

Задумался бог Аид и, наконец, ответил:

– Хорошо, Орфей! Я верну тебе Эвридику. Веди её к жизни, к свету солнца. Но ты должен исполнить одно условие: поведёт тебя Гермес, ты пойдёшь вперёд следом за ним, а за тобой будет идти Эвридика. Всё время пути по подземному царству ты не должен оглядываться. Помни! Оглянешься, и тотчас покинет тебя Эвридика и вернётся навсегда в моё царство.

На всё был согласен Орфей. Привёл быстрый как мысль Гермес тень Эвридики. Хотел Орфей обнять её, но нельзя было обнять бесплотную тень. Вот они отправились в путь: впереди шёл Гермес, за ним Орфей, а следом – тень Эвридики. Быстро миновали они царство Аида. Переправил их через Стикс в своей ладье Харон. Вот и тропинка, которая ведёт на поверхность земли: круто подымается вверх, неровная, каменистая. В глубоких сумерках едва видна фигура шагавшего впереди Гермеса, но вот впереди забрезжил свет – выход. Стало как будто светлее и кругом. Не отстала ли Эвридика, не осталась ли позади в вечном мраке? Орфей прислушался, но не мог услышать шаги бесплотной тени.

Всё сильнее охватывала Орфея тревога за Эвридику, всё чаще он останавливался, подходя ближе к выходу. Наконец, забыв слова Аида, он обернулся и почти рядом с собой увидел тень Эвридики. Протянул к ней руки Орфей, но быстро удаляться стала тень, а потом и вовсе потонула во мраке. Словно окаменел Орфей в отчаянии. Ему пришлось снова пережить смерть Эвридики, и виновником её был он сам.

Долго стоял Орфей: казалось, жизнь покинула его; казалось, что превратился он в мраморную статую, – наконец шевельнулся, сделал шаг, другой и пошёл назад, к берегам мрачного Стикса. Надумал он снова молить Аида вернуть ему Эвридику, но не повёз его старый Харон. Напрасно просил Орфей – непреклонен остался перевозчик. Семь дней и ночей сидел печальный Орфей на берегу Стикса, проливая слёзы скорби, не думая о пище, забыв обо всём, сетуя на богов мрачного царства душ умерших, и только на восьмой день решил, наконец, вернуться во Фракию.