Поцеловал меня Койот, тяпнул блестящими зубами за губу. Выступившая кровь, едва попав нам на языки, превратилась в огонь. Выпили мы ее до капли, и он – в красном с золотом, в цветах «Дьяволов» – помчался на поле, побежал так, словно, если не остановится, сумеет удрать от последней тысячи лет. Побежал, словно поле принадлежит ему одному. Побежал, словно там, на другом краю травяного покрова, его ждет невеста – и, думаю, так оно и было. Думаю, там его ждали все мы. Дал Койот пас на проход Джастину Остеру, а тот принял передачу, хотя с виду могло показаться, будто мяч, если только никто не встанет у него на пути, долетит до самого Тихого океана. Но Джастин его поймал – крепко, надежно, и стадион содрогнулся от дьявольской гордости.

34:14. И – кольца, кольца на пальцах, будто все наши взяли в жены сам штат.

Той ночью у озера мы запалили огромный костер. Нейтральные земли лежали всего в трех четвертях часа езды от города, и никто, утомившись, не отправился домой, готовый проспать до утра, а утром подняться и трудолюбиво сесть за учебу.

Помнится, мы говорили «у озера», будто это – город, точный почтовый адрес. Пожалуй, так оно и было: на пятачок у берега, точно вороны, слеталось множество машин. Пикапы, джипы, «камаро», встав носом внутрь, ограждали нас от прочего мира железной стеной. Ивы махали луне зелеными плетьми ветвей, а огонь сиял красным с золотом, цветами «Дьяволов». Мы создавали ночь, ни о чем не задумываясь, никому не говоря, что намечается, ничего заранее не планируя. Съезжались все сами по себе, и никто не опаздывал.

Сведи вместе любую группу учеников старшей школы, и, скорее всего, получишь готовые кирпичи для постройки цивилизации. Бойскауты-«орлы»[23] соорудили безупречный с точки зрения архитектуры костер. Ребята из местного клуба «4-H»[24] притащили пожрать: чипсы там, бургеры, хот-доги, «Твиксы», тянучки «Старберст». Ребята из драмкружка позаботились о музыке: воткнутые в разъемы колонок, их «айпады» белели, как зубы, обрамляющие бездонные черные пасти. Ребята из богатых семей принесли выпивку из дюжины ореховых домашних баров – Койот научил их, как отличить то, что получше. Мясо, огонь, музыка, хмель – все, как на заре времен… Сара Джейн начала танцевать у костра с бутылкой столетнего коньяка в руке, покачивая из стороны в сторону бедрами, гордо выпятив огромный живот, длинные кукурузно-желтые волосы хлещут по лицам стоящих рядом, аромат духов отдает большими деньгами и жаром. Джессика с Эшли подбежали к ней, и все втроем закачались, запели, затопали, обнимая друг дружку за талию, сдвинули головы, точно три грации. Сара Джейн наклонила бутылку, принялась поливать груди Эшли папкиным коньяком, ловить золотистую струйку блестящими розовыми губами, а Эшли рассмеялась так звонко, так нежно, что заразила весельем всех – все вокруг заплясали, заскакали, завыли, и Койот, конечно же, в самой гуще: выгибает спину, хлопает по мощным бедрам в ритме танца, бросает футбольный мяч то девчонке, то парню, то девчонке, то парню, будто это особое волшебство, наше и только наше, будто само солнце нашего мира летает дугой из рук в руки.

Поймала я мяч, и Койот поцеловал меня, а я перебросила мяч Хейли Коллинз из класса английского, а Ник Дристол (левый тэкл[25], № 19), сгреб меня в объятья. Даже не знаю, что за песня в это время играла: вся ночь оглушительно гремела в ушах. Я понимала, к чему все клонится, и здорово трусила, но изменить ход дел не могла, да и не хотела. Все разваливалось на части и снова собиралось вместе, и в игре этой мы победили, и Кролик ни в чем не уступит Койоту, и парень мой – как всегда – ни на минуту не смог меня одурачить.