Я боялась, что с наступлением осени не успею подготовиться, единственное, чего было в избытке, так это грибов и ягод, но и их засушивала исключительно после того, как найду описание и название в одном из талмудов. Кто бы ни принес их сюда, я готова была этого человека расцеловать в благодарностях. Те же книги, что были в жилой комнатушке, трогать не было времени, романы, произведения здешних классиков, как понимаю, и ничего полезного. Вытаскивать же фолианты из погреба боялась, мечта, что кто-то все-таки наткнутся на меня, все еще теплилась на задворках сознания, позволяя не впасть в пучину отчаяния.

Просыпалась с рассветом, и засыпала с закатом, сказывалось малое количество свечей, их предпочла оставить на зимний период, когда день непозволительно короток, чтобы успеть достаточно устать.

Благостным открытием стало то, что магия имелась в теле, но ее требовалось развивать, ибо было мало, но зажечь костерок вполне хватало, как и силой притягивать дрова, которые заготавливала к холодам. Иногда хотелось пойти и утопиться, мысль, что опаздываю, настойчиво билась в голове, сводя с ума, пусть медленно, но уверенно. Интересно, а когда она подведет меня к грани безумия? Иной раз даже казалось, что забываю человеческую речь, и тогда начинала говорить сама с собой, с тушками, которые любовно и аккуратно разделывала, с рыбами, которые случайно попадали в деревянное ведро, когда набирала воды. Видимо, здешние места богаты на нее, и она непуганая человеческими руками.

-Ну вот, тебя засушим, пусть и будешь деревянная к концу осени, зато желудок обманывать смогу. – Пучки целебных трав пополнялись на деревянных балках, и ходить приходилось пригнувшись, чтоб не вытряхивать из головы опавшие листочки. Самым запоминающимся был момент, когда впервые смогла забить крупную дичь. Я караулила стадо на ветке дерева, стараясь не стучать зубами от холода и нервного ожидания, а когда пришло время, уверенно спрыгнула на спину животного. Молодая олениха пыталась сбросить со спины, и напоследок больно ударила копытом в живот, она даже с порезанной шеей умудрилась убежать минимум метров на сто, а догонять было невозможно, так как лежала на опавшей листве и пыталась побороть боль с обидой, ибо единственный нож так и остался в ее плоти. И сколько же было радости, когда медленно побрела по следам крови и нашла беглянку.

Тогда позволила себе небольшой пир, как раз накануне нашла пучки трав и уже успела засушить, она обладала теми же вкусовыми качествами, что и перец, а потому щедро обмазала приличный кусок, хоть в итоге и получила достаточно острое блюдо, но это разнообразие не заставило отступиться от еды. Так сумела забить практически весь погреб, печалило лишь то, что круп нигде не достать, но в древность выживали и в более худших условиях, верно?

Холода нагрянули неожиданно, но к ним была готова, слава всем имеющимся Богам. А набор разных ниток для вышивания, поразивший своим наличием, помогли собрать куски шкурок в сносную шубу длиной почти до колен, штаны, да подобие ботинок, только с меховой подошвой. Шапка тоже была сделана, и я вполне себе могла отправиться и среди зимы на промысел.

Где-то в конце ноября, когда снег уже приходилось счищать, чтоб смогла открывать и закрывать дверь, влипла по самое не хочу. В то время, пока сидела в укрытии в ожидании, когда подойдет стадо рогатых, чьи следы обнаружила по ободранной коре, сама стала добычей. Волк-одиночка в моих краях объявился недавно, иначе уже давно бы встретились, или обнаружил себя истерзанными тушами. Он подло напал со спины, в последний момент допустив промашку со скрипом снега. Развернуться успела, как и закрыть горло рукой. Боль обожгла, вырвав крик и слезы, но расслабляться не имела права, иначе стану его ужином. Попыталась всадить нож как можно глубже, но смогла только поцарапать, пусть и серьезно. Хищник отскочил, и стал обходить по кругу, хромая на переднюю лапу, да окропляя белоснежный ковер алым. Левая рука висела вдоль тела беспомощной плетью, под шубой стала мокро, рана серьезная, даже смотреть не нужно, чтобы понять. Закрыла себя сталью, волк же обнажил зубы, рычал, и нервно облизывался розовым языком красные десна, стараясь запугать, хотя дальше просто некуда. Резкий бросок вперед, снова подставила уже израненную руку и вонзила нож, судя по всему, прямо в сердце, так как крупная туша, все так же скаля пасть, стала наваливаться все сильнее, пугая своим выцветшим зрачком.