– Сбежала? – зачем-то уточнила женщина, другая: не та, что плевалась. Ну да, женщины больше обращают внимание на мелочи, то, что мужчины не разглядели бы, от них не ускользнет. И тут я поняла, что слишком спокойно себя веду для беглянки.

– Да, пришельцы прилетели в город на звездолёте, чтобы взять образцы каких-то веществ с заброшенного завода и привезли сюда нас, женщин, мы должны были собирать эти самые образцы, – попыталась объяснить я, хотя заранее с Рюпализом и Эндрио несколько раз всё обговорили. В теории это было легко, а когда на тебя смотрят с подозрением пять пар глаз, слова начинают путаться, превращаясь в несуразицу. – Пока стражники отвлеклись, я за бочками затаилась, а потом, когда они в другой цех перешли, принялась бежать. Устремилась в лес, только присела отдышаться, и тут вы.

Теперь я смотрела на них, не сводя глаз, и пыталась уловить малейшее движение, чтобы понять: поверят или нет. Женщины зашептались, угораздило же на них попасть, они явно будут настороже и против меня: мы слишком отличались внешне. Если честно, то никто даже не предполагал, что мои потенциальные «друзья» будут иметь столь убогий вид.

– В каком корпусе ты была? – спросил мужчина.

Корпуса, их тоже построили не мало, там содержались женщины, не попавшие в башни, а также отбракованные мужчины. Не знаю, по каким критериям нас сортировали (никогда не поднимала этот вопрос со своими инопланетными друзьями), но поделили всех женщин. Они в основном ничего не делали и лишь ждали своей участи от новых хозяев Земли.

Худшим считалось попасть именно в башни, где был строгий распорядок и постоянное нахождение рядом с пришельцами, куда меня и занесло. В корпусах я никогда не была и судить о жизни там не могла, хотя знаю, что все, подчинявшиеся восточной башне, были освобождены и перешли на нашу сторону. У нас вообще в последнее время появилось много союзников, только вот этих сил всё равно было недостаточно для противостояния тирании Сальмары.

– Я не была в корпусе, я была в башне, – честно ответила я, потому как начни они меня расспрашивать о корпусах, я ничего не смогу ответить и выдам себя.

– Ах… – вздохнули женщины, ну хоть где-то они со мной солидарны.

– Ты была в башнях? – повторно уточнил другой мужчина.

– Да, была, – повторила я и подумала: да что ж вы, тупые, что ли? Или глухие, и мне каждому подойти, на ушко сказать?

На какое-то время воцарилась тишина, ополченцы буравили меня взглядом, а я их. Мне не было страшно, я знала, что где-то за кустами, совсем рядом, за всем происходящим наблюдает Эндрио и его люди, а, значит, если что-то пойдёт не так, меня быстро вытащат.

– Ладно, доставим её в лагерь, нам люди нужны, – наконец вынес свой вердикт мужчина, что был за главного в отряде.

Шли через лес, при этом часто петляя, по-видимому, они боялись слежки, что могла пойти по моему следу, я ведь беглянка. Когда мы уже почти подошли к лагерю, то над лесом пролетел звездолёт. Что ж, Эндрио вернулся в башни, теперь я сама за себя.

Лагерь представлял собой палаточно-барачный посёлок под кронами деревьев и земляные окопы. Уже при первом же взгляде появилось ощущение, что я попала в сущий кошмар, и эти люди убеждены, что в башнях жить невыносимо. Мы там живём с комфортом, да даже до переворота было лучше, чем тут: нас кормили, спали в тепле, работа, конечно, была, но ведь не скажешь, что она не невыполнимая.

Мужчин и женщин с трудом можно было отличить друг от друга, слишком истощённые и грязные. Заметила детей, они были грустными и с потухшим взглядом. Я шла вдоль рядов палаток и понимала, что они сами превратили свою жизнь в концлагерь, а винят во всём пришельцев. Нет, я ни в коей мере не оправдываю последних, их миссия была отвратительной, и сейчас для остальных башен остаётся такой же, но тем не менее они принесли вреда куда меньше, нежели эти ополченцы сами себе.