В этих условиях, условиях циклического повторения кризисов, важно не только отслеживать изменение экономической конъюнктуры, мировой и отечественной, с привлечением к этой работе специалистов разных отраслей, науки, депутатов, представителей общественности. Важно на государственном уровне своевременно и действенно реагировать на малейшие симптомы кризиса принятием управленческих, кадровых и политических решений. О том, что этого не было сделано в начале нынешнего кризиса, убедительно свидетельствует периодическая печать.

Спекулятивный капитал лишен национальной принадлежности и не признает государственных границ. Он многолик и интернационален. Ему безразлично, где и в какой форме он будет функционировать. Он с одинаковым азартом будет вкладываться в увеличение государственного долга США, формирование финансового рынка России, продолжение военных действий в Ираке и Афганистане, поддержание сомалийских пиратов и другие национальные и международные проблемы.

Его по большому счету не интересует, с кем он будет иметь дело и каков механизм этих взаимоотношений: насколько они соответствуют мировым нормам и стандартам. Конечная цель функционирования спекулятивного капитала подчинена главному интересу его владельцев и направлена на гарантированное сохранение капитала для максимального извлечения монопольно высокого дохода (прибыли, ренты и др.). Политико-экономическое оформление этой целевой установки осуществляется посредством введения через международные финансовые институты внешнего контроля над институтами государственной власти развивающихся стран и стран с переходной экономикой и их (государственных институтов) последующего вытеснения и замены международными институтами. Наиболее распространенными методами выступают: втягивание развивающихся стран в процессы неэквивалентного обмена и стабильной долговой зависимости, политическая, идеологическая и финансовая зависимость национальных лидеров развивающихся стран от спекулятивного капитала.

Схема использования этих методов проста и хорошо отработана такими международными институтами, как Международный валютный фонд, Всемирная торговая организация (ВТО), Всемирный банк и др.

Последнее обстоятельство неоднократно обсуждалось на страницах научных журналов и в периодической печати, высказывались предположения в адрес органов власти об опасности чрезмерной либерализации экономики и особенно финансового сектора[174]. Так, в докладе ученых Финансовой академии Правительству РФ проф. М. Эскиндаров и проф. Я. Миркин предупреждали об опасной тенденции чрезмерного присутствия иностранного спекулятивного капитала в российской экономике, что закономерно усиливает ее неустойчивость к «финансовым сбоям». По их оценкам, иностранные портфельные инвестиции в акции российских финансовых и промышленных компаний выросли в 2000–2007 гг. более чем в 20 раз, а их суммарная доля в сделках на рынках акций депозитарных расписок и долговых бумаг доходит до 60–70 %[175].

Парадокс нынешнего финансового кризиса в России, на взгляд Я. Миркина и М. Эскиндарова, видится не в опасности его «подогрева» из-за рубежа, например ипотечным кризисом в США, а в слабости и уязвимости отечественного финансового рынка перед спекулятивными атаками со стороны мировых финансовых структур. По разным оценкам, до 50 % и более отечественного финансового сектора имеют спекулятивные корни, которые в разы превышают концентрацию рисков – кредитного, процентного, рыночного, валютного, ликвидности[176].

Вместе с тем противоречия мировой экономики (системы большего порядка) не обязательно транслируются в национальные экономики. При эффективном управлении процессами взаимодействия система меньшего порядка может использовать противоречия большей системы для своего развития. Так, «избыточность» мировых финансовых ресурсов и возможность их трансформации в реальные ценности, в том числе в современные технологии и инновационные продукты с использованием механизмов международной торговли, стали факторами формирования альтернативной модели экономики, в рамках которой блокировалась (замедлялась) трансляция «западной» модели потребления при одновременном стимулировании инвестиций в сферу реальной экономики. Наиболее последовательно эта модель используется странами АТР-НИС, Китаем и Индией. В результате доля третичного сектора в этих странах осталась на низком уровне (30–40 %), что обусловило снижение общественно необходимых затрат на выпуск единицы продукции в 1,5–2 раза.