И захрипел, когда по знаку Турбоя один из дружинников вбил копье разбойнику меж ребер.

Кругляш в руке монаха потускнел и погас.

– Что ж ты сотворил? – растерянно проговорил тот, глядя на оседающее тело избранника-татя.

– А вот! – без малейшего раскаяния весело произнес Турбой. – Я же Христом поклялся! Это же грех – твоего Бога обмануть!

– Нашего Бога, – буркнул монах. – Уберите это. – Он указал на мертвое тело. – И давайте следующего.

…И придет из града Змиева тот, кого люди нарекли Зверь из ада. Знак крылатый на вые его, и не страшит его огнь темный…

Бояново пророчество. Стих третий

^>– Это он! Оборотень! – Первый испуганный выкрик сменился волной встревоженного гула, которая расходилась в толпе.

Волшан изо всех сил старался сдержать рвущегося наружу зверя, но уже сводило челюсти, и спину молнией прошила сладкая боль. Его выгнуло дугой, бросило на четвереньки. Толпа ахнула и отхлынула. Он лихорадочно соображал, как будет прорываться из городища, когда в глазах взорвалось ослепительное солнце и мир погрузился во тьму.

– Не очухался? – пробился в сознание грубый бас.

– Шевелится, – ответил кто-то.

Волшан приоткрыл глаза. В разбитом затылке поселились тягучая боль и нарастающий зуд (топором рубанули, что ли?), а руки и ноги оказались связанными. Он валялся в полутемном помещении с единственным окошком, забранным кованой решеткой. Да и то было прорезано в крепкой двери. Едва не усмехнувшись – что волкодлаку дверь да веревки? – Волшан попытался обернуться и сразу захрипел. Шею обивала крепкая цепь, которая не давала зверю выйти наружу – она впивалась в мощную шею и душила огромного волка, в которого он превращался. Не в силах поверить, что мог попасться так нелепо, он повторил попытку дважды под презрительные смешки из-за решетки, а потом обессиленно затих.

Дверь распахнулась, и кто-то вошел, тяжело вбивая шаги в сырой пол. Волшан мог видеть только запыленные сапоги, остановившиеся совсем рядом. С усилием он приподнял голову, но не успел и слова произнести. Один из сапог с размаха ударил его в живот. И еще раз. И еще.

– Нечисть поганая! – рыкнул истязатель, и окованный медью носок сапога прилетел Волшану в лицо.

Кровь залила глаза, и он перестал видеть, по опыту зная, что промаргиваться не стоит – только хуже будет. Боль заставляла зверя рваться наружу, а ошейник душил, не давая завершить оборот… Пытка показалась бесконечной, но неожиданно в комнате появился кто-то еще.

– Уймись, Збыня. Успеешь еще. Посторонись, я на него гляну.

Получив передышку, Волшан скорчился от нестерпимого зуда – раны заживали на нем очень быстро, но расплатой за это была мучительная чесотка.

– Эк его крючит, – удивился пришедший.

– Так на цепь три гривны серебра пошло. Самое верное средство против оборотня! – самодовольно заявил тот, кого назвали Збыней.

– Ты воды плесни, пусть лицо покажет.

– Поостерегись, отец Мефодий. Он опасен, пока жив.

– Нечего бояться, со мной Бог, – ответил священник.

Холодная вода немного уняла зуд и позволила Волшану расслабиться. Он отфыркался и с трудом разлепил глаза. Так и есть – над ним стоял низенький, расплывшийся под рясой монах, а рядом – широкий в плечах, рыжеусый вой, недоверчиво буравивший Волшана тяжелым взглядом.

– Ты откуда такой появился? – спросил монах.

Волшан дернулся сесть – смотреть с пола было неудобно. Монах и вой отшатнулись.

– Ненашенский он, – отрезал Збыня.

– Может, и так, но где-то же обретался, пока не схватили? Ты что в городище делал? – повернулся монах. – Жертву высматривал?