– И соглашались эксперты на такое? – ужаснулась Лилечка.

– Не все, конечно… В семье не без урода. Но только тот, кто нам палки в колеса ставил, долго на своем месте не задерживался. Конфликтовать с органами опасно для карьеры.

– Вот! – не утерпел Зяблик. – Наконец-то сам признался, что занимался фальсификацией!

– При чем здесь фальсификация? – возмутился Смыков. – Девчонку-то все равно к жизни не вернешь! Зачем же людям лишние хлопоты? На каждом оперативнике и так куча дел висит! Только успевай поворачиваться! Сначала надо соответствующие штаты дать, технические средства, транспорт, а потом уж спрашивать.

– Ты еще про законы забыл сказать! – напомнил Зяблик. – Законов вам подходящих не дали, чтобы человека без суда и следствия в течение двадцати четырех часов к стенке.

– А и неплохо было бы! – огрызнулся Смыков. – Вывели бы кое-кого в расход, зато порядок был бы.

– Правильно! Если треть народа в расход пустить, а еще треть пересажать, остальные порядок зауважают.

– Опять вы, братец мой, за свое! Демагогия это. К тому же махровая. Вот увидите, скоро народ сам осознает необходимость сознательной дисциплины.

– Уже осознал, – с горечью сказал Зяблик. – Недаром некоторые Каина на царство зовут…

Разговор этот прервал звук, весьма необычный для местности, где отсутствуют птицы и никогда не дуют сильные ветры, а именно – свист чего-то летящего. Железная стрела, теряя на излете силу, спикировала по крутой дуге и до половины вонзилась в мягкую землю. Запасливый Смыков тут же выдернул ее – железо все-таки, да еще острое.

– Начинается! – Голос Цыпфа непозволительно дрогнул. – Теперь можно и бдолаха откушать. Кроме того, попрошу с шага перейти на бег.

– Эх, тоска! – простонал, оглядываясь, Зяблик. – Разве это дело – от врага бегать. От стрелы, как и от пули, не убежишь. Драться надо.

– Чем? – попытался урезонить его Смыков. – Зубами и ногтями? Твоей финкой? Не такие деятели, как вы, применяли в случае необходимости стратегическое отступление.

– Ты отступление с бегством не путай! Отступают к врагу лицом, а убегают задницей! Улавливаешь разницу?

Смыков начал было разлагольствовать о том, что бывают случаи, когда необходимо поступиться задницей, дабы сберечь лицо, но посвист новой стрелы не дал ему развить эту тему. Они уже видели своих неизвестно откуда взявшихся врагов – кучку людей в кольчужных рубашках до колен. Пока те держались компактной группой, определить их точное число было затруднительно, но то, что преследователей куда больше, чем преследуемых, не вызывало сомнения.

Кроме численного превосходства, у них было и подавляющее преимущество в вооружении – если не все, то по крайней мере передовые бойцы имели при себе мечи и луки (последние, учитывая необычную специфику Эдема, были сработаны из рессорной стали и металлических струн, издававших при выстреле высокий вибрирующий звук, похожий на печальный вскрик).

Стрелы покуда падали негусто и весьма неточно. Наблюдая через плечо за их полетом, Толгай, большой специалист в этом вопросе, высказался в том смысле, что лук не пистолет, за один день стрелять не научишься.

– А за сколько научишься? – мерно дыша, спросил Зяблик.

– Мне биш лет было, – он показал пять пальцев, – когда я его в руки взял… С тех пор ату… стреляю… Вся жизнь нужна…

Погоня продолжалась уже около получаса, но расстояние между преследуемыми и преследователями не сокращалось – давало знать о себе тяжелое вооружение последних, да и второпях принятый бдолах начал действовать. Вполне возможно, что его употребляли и аггелы (теперь, когда люди в кольчугах растянулись длинной цепью, стало видно, что у некоторых из них на головах черные колпаки, тоже кольчужные), но, как известно, у оленя и волка разные точки зрения на погоню, и если один стремится утолить голод, то второй – спасти жизнь. Ясно, что попавший в положение оленя человек испытывает более сильные чувства, чем его противник, а это при употреблении бдолаха имеет немалое значение. Яркой иллюстрацией этого тезиса служила Лилечка – никогда не преуспевавшая в беге, зато больше всех напуганная, она сейчас опережала выносливого, как верблюд, Толгая.