—Рада знакомству, — любезничала я, вкладывая свою руку в ее теплую ладонь. — Покажите мне дом?

А Таня вела себя так уверено, что мне казалось эта территория полностью принадлежала ей. Причем на законных правах.

—Конечно покажу. И давай на ты, ладно? А то вся эта деловая обстановка... Рехнуться можно. — Неуверенный кивок и Таня звонка рассмеялась на весь дом. — Начнем со второго этажа. С самого основного так сказать...

—Ладно, — послушно шла за ней по пятам, озираясь по сторонам и должна признать масштабы этого дома меня поражали. Чувствую мне понадобится карта. — А сколько лет ты уже работаешь у Кольцовых?

Долгая тишина в ответ и видимо Таня задумалась.

—Нууу, где-то четыре года. Кстати, а вот и комната Авроры, — быстро переключилась она, махнув рукой в сторону двери из светлого дерева.

А дальше мне уже ничто не было интересно.

—А можно я загляну? — спросила с замиранием сердца, а организм отчего-то начал волноваться.

Таня безразлично пожала плечами.

—Ну хочешь загляни, — и нервно обернувшись по сторонам, она слегка придвинулась ко мне ближе, — но поверь этот маленький демон надоест тебе уже через неделю, — вынесла вердикт заговорческим шепотом, на что я уверенно замахала головой.

—Не надоест, — и с этими словами я осторожно приоткрыла дверь, заглядывая в детскую комнату.

Мамочки... Сердце сжалось увидев эту до ужаса милую картину, где Автора мирно спит в обнимку с каким-то мягким чудиком, слегка посапывая.

Пушистые короткие волосы цвета солнца. Пухлые щеки, что лишь слегка были розоватыми, а я даже не моргала, потому что она напоминала мне маленького ангелочка.

—Она такая кроха, — выдохнула завороженно, не в силах оторвать от малышки глаз.

И сейчас я до самого страшного ужаса завидовала Марии Владимировне, потому что она испытывала самое прекрасное чувство на этом свете. Материнство.

Я завидовала ей самой белой завистью, потому что у нее была такая прекрасная дочь. Она могла чувствовать тепло этих маленьких ручек. Она могла слышать звонкий детский смех, а после громкое на весь дом "Мама".

В ее доме жило настоящее счастье. И я была уверена в том, что в этой маленькой девочке помещалось его слишком много.

—Эй, ты чего? — слегка встряхнув меня за плечи, испуганно прошептала Таня, судя по всему заметив хрусталь в моих глазах.

А я никак не могла сдерживать слезы дольше, чем уже продержалась...

Слишком быстро все треснуло по швам. Слишком с большой силой боль прострелила в сердце. Истерика противным комом застряла где-то в горле, раздирая слизистую, пока я снова и снова пыталась взять себя в руки.

Но горячие слезы уже обожгли побледневшие щеки, разъедая кожу. А шрам на сердце начал противно кровоточить и болеть, как злокачественная опухоль, от которой никогда не избавиться. Ни за что не спастись.

В двадцать один год меня уже приговорили к смерти те, кто по сути должен нас исцелять.

На тот момент за моими плечами было уже четыре года отношений и помолвочное кольцо на безымянном пальце. У меня был мужчина, с которым я была готова прожить всю свою жизнь. У меня был тот кем я жила и дышала.

Но, наверное, любовь вообще штука странная. Совсем не такая, как описывают зачастую в книгах, потому что на деле же любовь остается с тобой до тех пор, пока ее это устраивает. Она сама себе хозяйка. Она не спрашивает разрешение для того, чтобы поселиться в твоем сердце. Она и не попросит открыть ей двери, когда соберется уйти.

У меня разрешение она спрашивать тоже не стала. После где-то десятой попытки забеременеть она уже открыла двери, собираясь уйти. А когда врачи подтвердили наши самые страшные опасения, она громко хлопнула дверью, забрав с собой самого дорого для меня человека.