Я помчалась обратно домой, чтобы найти Ирину и потребовать объяснений. Если их не было, то помощи в поисках своей малышки. Но опоздала. Ирина красиво ушла из жизни, наглотавшись таблеток и оставив послание, что это она убила собственного мужа. Я тут же понесла это признание в прокуратуру. Дала новые показания, написала, что меня запугивали. Обещали разобраться. И только вот через год, разобрались.

— Девушка, конечная! – рвет мое воспоминание водитель и я тороплюсь на улицу. Кутаюсь в шарф, потому что погода резко поменялась и бегу в сторону метро. Уже на нем добираюсь до клиники.

— Спасибо, что подменила, — киваю Нинке, давая обещанную шоколадку.

— Да не за что. Получилось?

— Нет. Даже слушать не стал.

— Ну и козел. Мог бы выслушать, — фыркает она, подавая глаженый халат. – А может связать его? Или вколоть транквилизатор.

— Я думала об этом.

— Вот видишь, у дураков мысли сходятся, — смеется она, снимая свой. – Ладно, вечером увидимся? С меня ужин.

— Спасибо, Ин. Кирюшке привет.

— Ага, пока, — машет она и я остаюсь одна. Вообще было рискованно рассказывать всю историю хоть одной живой душе, но и держать все в себе было очень сложно. А может мне просто нужно было подтверждение, что я поступила правильно. Нина, двадцати пяти лет, рано ставшая матерью как никто меня, понял. Мы познакомились на курсах медсестер, которые я недавно закончила. По документам я совсем сопля и меня никуда не брали. Она договорилась с начальством. Поработав санитаркой меня все — таки сделали медсестрой. Она даже поселила меня у себя. Из-за Ирины я плохо доверяла людям, но Нина показала, что никакого корыстного интереса ко мне не имеет. Разве что иногда посидеть с ее сыном, пока устраивает свою личную жизнь. В итоге я стала жить с ними, даже учить Кирюху играть на гитаре и помогать учиться.

День проходит быстро, хотя от улыбки, с которой тут заставляют ставить уколы и капельницы немного болят щеки.

Вечером просматриваю сообщение от «Детство» организация, которая занимается поиском детей. Я обратилась туда еще год назад, но мне помочь так и не смогли.

Дома мы тихонько ужинаем.

— Он шикарный. Добрый. Нежный. Ласковый. Думаю, даже Кирюшу с ним познакомить, — распинается Нина, раскладывая по тарелкам овощное рагу. – Кирилл! Иди есть!

— Ты главное не торопись. Мать, водящее в дом новых мужиков не самое мое приятное воспоминание.

— Я же не вожу. Но этот правда классный.

— А прошлый?

— Ну с тем не повезло. Ты будешь меня жизни учить?

— Нет конечно, просто опытом делюсь.

— Алис, а на гитаре сыграем сегодня?

— Конечно. Если все доешь.

— Отлично, — радуется мальчишка и я тереблю его светлые волосы. У Эллы тоже такие. Светленькие кудряшки. Кудряшки это в папу. Я прикрываю глаза, вспоминая взгляд Миши. Столько в нем было ненависти и злости, что холод тут же меня окутывает. Чем он сейчас занимается? Отмечает свое освобождение. Тусит с Глебом. Возможно отрывается после годового воздержания.

Вечером после гитары я ловлю входящий. Удивленно замираю, смотря на номер Кати Стрельцовой. Бывшей жены Миши. Она развелась с ним как только тот сел в тюрьму и если не ошибаюсь, вышла замуж за Глеба. По крайней мере судя по ее социальным сетям.

— Алло?

— Привет, Алис. Помнишь меня?

— Дда. Да. Конечно помню.

— Просто подумала, что тебе захочется знать, где сейчас Миша.

— Допустим. А тебе какое дело?

— Как минимум потому что там мой муж. Я не могу его забрать, потому что цитирую. Друг страдает.

— Адрес скинь, я приеду.

— Пока, — прощается она, а я встаю с дивана. Меня начинает трясти. Миша пьяный. Значит можно в теории привязать его, а на утро поговорить.