Так, Ольшанская, спокойствие, только спокойствие. Лучше успокоиться и просто отпустить ситуацию. В конце концов, это не конец света. Пусть такое и не со всеми бывает, но бывает же, да?

Из раздумий ее вывел телефонный звонок. Узнав мелодию, Вика облегченно выдохнула. Маргошка потеряла.

– Да, привет! – устало проговорила она в микрофон.

– Привет. Ты где? – в голосе подруги слышалось беспокойство. – Пары через пару минут уже начнутся.

– Дома, –  попыталась добавить бодрости в свой голос Ольшанская. – Я сегодня прогуляю.

– Ты опять? – укорила ее Марго. – Вика, оно того не стоит. Я тебе миллион раз говорила, что…

– Ну и что? – девушка рассмеялась. – Не переживай за меня, Вишнякова. Все хорошо. Я сейчас перебешусь, успокоюсь и приду в себя. Честно-честно.

– Смотри у меня, – Маргарита не очень-то поверила, но в душу лезть не стала. – Я к тебе после пар забегу, прогуляемся.

– Договорились, – с улыбкой согласилась Вика и не сразу положила трубку, слушая гудки. На душе стало теплее. Как бы Марго ни осуждала ее вечные влюбленности, она все равно никогда не оставит ее наедине с мыслями. Никогда не даст погрузиться в пучину депрессии. Вытащит, подколет, растормошит. И сейчас ей требовалось именно это.

Ведь вчера ее в очередной раз бросили.

Его звали Андрей. Ее большая и бесконечная любовь, творческий человек до кончиков ногтей.  Он называл ее своей музой и клялся, что мир ради нее перевернет. Писал удивительно красивые стихи в стиле Бродского, с философским подтекстом. Он был гением. Или считал себя таковым.

А ей просто было с ним интересно. Нравилось слушать его стихи. Чувствовать себя причастной к творчеству. Саму Вику подобными талантами обделили, но ей всегда хотелось быть ближе к таким людям. Они ее завораживали. Та же Маргошка, писавшая свои картины и делающая наброски на природе. А уж музыканты… От них просто мурашки по коже танцевали ламбаду. Музыка проникала в самое сердце, заставляя задумываться, верить, чувствовать, ловить волну.

Так вот, еще позавчера Андрей вдохновенно читал ей свои новые стихи. А вчера сказал, что им нужно расстаться. Что она перестала понимать и вдохновлять его. И – самое главное – Вика не могла сказать, что это ее как-то удивило. Потому что не в первый раз.

Если это уже случилось не единожды, значит, это не случайность, а закономерность. Причина в ней. Но вот только что она делает не так? Почему ей так не везет?

Ветер бил в лицо, а ноги упорно отталкивались от земли. Словно этот полет к солнцу мог излечить ее от ярости и боли, что таилась в глубине души. Выше! Сильнее! Еще больше стихии! А рок в наушниках разрывался тяжелыми аккордами и громкими битами, словно пытаясь ее поддержать. Злые слезы вновь наполнили глаза. И внезапно скорость сошла на «нет». Качели остановились.

Он стоял рядом, удерживая рукой свободолюбивую карусель. Ветер растрепал волосы, и парень в этот момент больше походил на взъерошенного воробья, несмотря на деловой костюм. По его физиономии было видно – молчать он не будет. Что ж.

Виктория вытащила наушники и вопросительно уставилась на своего визави.  Тот почему-то упорно молчал, изучая ее взглядом.

– И что надо? – не особо вежливо поинтересовалась она. Да и зачем? Этот парень привык к вывертам ее характера и прекрасно знает, что в таком настроении вежливость – последнее, на что она вообще способна.

– Что, Викусик, единственная любовь номер сто двадцать пять опять оказалась провальной? – ехидно поинтересовался он.

– Слушай, моя дорогая единственная любовь номер восемьдесят семь, иди куда шел, – недовольно пробурчала девушка. – К чертям собачьим.