– Тебе совсем крышу снесло?

– Я восполняю то, чего не могу получить. Тебе ли не знать, бро. В городе, ты не задавал мне таких вопросов и мы трахали ту, что понравится, без ее разрешения и светских бесед!

Мэй обеспокоенно косится на меня и по-прежнему поглаживает рыдающую Монику на своей груди. Я оборачиваюсь обратно к другу и, не размыкая губ, цежу достаточно четко:

– Мы не в Чикаго и не исчезнем под гул сирен! Если не придержись член при себе, я привяжу к нему веревку и буду водить за собой попятам. Уяснил?

– Грэм нарядился в телку. – Усмешка выплевывается из его рта с кровавой слюной мне в лицо. Под ложечкой зудит, и я вырубаю Флориана, будто выпускаю весь скопившийся на него гнев, что разом загорелся у меня над головой. Я Аид, черт подери! И я отправил друга в путь по пустыне сознания!

Когда я разворачиваюсь на триста шестьдесят градусов, Мэй уже иначе воспринимает мою улыбку. Она не моргает, и даже не дышит. Всё ее превратившееся в камень тело, как хрустальная статуя. Одно дуновение ветра или мой шаг навстречу и ее расколет на миллион осколков.

– Мэй, пожалуйста…

– Проводи Монику до нашего домика, мне нужно к брату.

Шай прилетает в мои объятия и сладко-горько стонет. Я обхватываю девчонку и взглядом догоняю Эплби, что мастерски пропадает в ночной симфонии звуков.

– Я не хочу к девочкам, Грэм. Умоляю.

Я вздыхаю и отрываю Монику от твердой поверхности. Теплые и мягкие руки, ошейником смыкаются на шее, заставляя меня чувствовать себя неуютно. Что ж, идем туда, где будет комфортно обоим.

***

Перемещение от отдаленных хижин, до моего жилища занимает семь минут. Я вхожу в дверь, и парни расплываются в переполняющих эмоциях. Я намекаю им, чтоб прикусили языки. Аккуратно усадив Монику на свою кровать, я задергиваю шторку, что отделяет нас от любопытных и пошлых комментариев других жильцов, а потом вытаскиваю из-под кровати сумку и достаю рубашку без рукавов.

– Переоденься, а я пока…я пока, покурю на улице и поговорю с парнями.

– Хорошо. – Пискляво бубнит Моника.

Три секунды и я на крохотной террасе. За мной выходят двое клоунов в пижамах с изображением Мерлина Мэнсона. Они братья, так что не удивительно.

– Нам надеть наушники на всякий случай? – интересуется один из них, поджигая мою и свою сигареты.

– Между нами ничего нет.

– Ага, а посреди ночи, вдруг будет. – Присоединяется второй, и мы выпускаем колечки дыма в воздух.

– Я серьезно, Флориан накосячил и мне пришлось приютить ее. – Гляжу на них обоих и понимаю, что им по барабану. Дефо – кусок дерьма, по их мнению, и мои слова не открытие Юпитера.

– Тогда сладких снов, Моррисон. Не жмись к ней утром, а то, знаешь, встает не только солнце.

Созвучие их голосов и приглушенный смех, бесят, как овсянка на завтрак и я хлопаю москитной дверью, давая понять, чтоб лишь на хрен. Только Моника не оценивает моей горячности. Круглые, как крышки от пивных бутылок глаза, с изумлением таращатся на меня. Я пожимаю плечами и стаскиваю с себя куртку, а после и кеды.

– Ты спишь на кровати Флориана.

– Что? Нет, я не лягу на его кровать!!! Ты издеваешься, он только что набросился на меня и хотел изнасиловать!!!

Слезы водопадами, бегут по ее щекам, и я растираю переносицу, прося у чертова Господа бога, помощи выдержать эту ночь.

– Ты спишь у стенки. Места мало, так что будь добра, не шевелись. Не хочу проснуться утром на полу.

– Хорошо. Я тебя поняла.

Моника проскальзывает под одеяло и жмется к деревянной стене, освобождая для меня целый фут. Один чертов фут! Я ложусь в джинсах и футболке, чтоб слухи о нашей ночевке не расползлись по лагерю.