– Если я начну отвечать на ее хамские выходки, ничего хорошего не выйдет. Ты должен поставить ее на место.

– На нее никто не жалуется, кроме тебя!

– Конечно, никто… – Васса перевела дыхание и закончила фразу: – Потому что все в курсе того, что у Светы есть покровитель.

– Ты на что намекаешь?

– Я не намекаю, – простодушно произнесла Васса. И с каким-то диким, мстительным, злым удовольствием, уже ничего не боясь, продолжила: – Вы любовники со Светой, и ты ее покрываешь. А она, между прочим, окончательно совесть потеряла. Милану задирает, я слышала, и других. Ну и меня заодно…

Кажется, Рэм захотел ее ударить, потому что как-то странно повел плечом, чтобы размахнуться… Но не сделал этого, просто повертел подбородком из стороны в сторону, словно разминая шею.

Васса стояла и молчала, скромно глядя в сторону.

Пауза тянулась и тянулась.

– Ладно, – наконец сдержанно произнес Рэм. – Я поговорю со Светой. А ты иди на свое рабочее место.

– Спасибо, Рэм.

Васса развернулась и пошла назад, стараясь двигаться ровно и не спотыкаться. Но никакой радости ей эта маленькая победа не принесла. Наоборот, почему-то стало вдруг противно. Может быть, есть смысл уволиться самой? Сказать потом в кардиодиспансере Демьяну Демьяновичу, что не справилась, что он был прав, отговаривая Вассу от работы…

Света появилась в зале с танками на следующее утро. Молча сверила показатели, но не ушла потом, а осталась у лестницы, чтобы поболтать с одной из работниц из цеха фильтрации, которую звали Ладой. Лада была одной из тех, кто входил в Светину «стаю».

Васса не собиралась слушать их разговор, но в цеху, несмотря на его огромные размеры, все слова доносились отчетливо.

– Лада, отлично выглядишь… Молодец. Ни жиринки, такая подтянутая!

– Спасибо, Свет. Соблюдаю диету, каждый день бегаю на тренажере. В наше время приходится за собой следить! – с гордостью произнесла Лада.

– Учти, потолстеешь – вычеркну тебя из подруг.

– Ну Све-ет… – смущенно засмеялась Лада.

– Ты не думай, я не шучу. У меня принцип – не водить знакомства с теми, кто лишние килограммы себе наел. Растолстела? Значит, пора нам распрощаться. Я даже предупреждать не стану. А почему вычеркну, знаешь? Потому что толстые всегда чувствуют дискомфорт. Физический и душевный. У них куча комплексов. Раз изменилось тело, значит, изменилась и психика.

– Поведение уже другое, да, Свет, замечала за некоторыми такое… – согласилась Лада.

– А все потому, что бытие определяет сознание! Толстый человек – это ленивый и безвольный. Порочный. Чревоугодие – грех, – жестко продолжила Света. – Предал себя, свое тело – значит, предашь и других людей вокруг. Толстый – значит, слабый.

– Свет, а если болезнь? Диабет или щитовидка… Что-то гормональное, словом? – неуверенно спросила Лада. – Всякое ж бывает… иногда и возраст все-таки сказывается…

– Пожилым еще можно полноту простить, они, быть может, устали со своей болезнью бороться. Молодым – нет. Кто знает, Лад, что первично, а что вторично. Я понимаю, если ребенок уже больным родился, какой с него спрос. Тут никаких претензий. А если человек сам себе свою болезнь наел? Лежал в четырех стенах, двигаться не хотел, только страдал, страдал душевно, нюни распускал… Вот такая полнота – это изначально болезнь души. А потом она на тело переходит.

– Ты жестокая, Света…

– А так и надо. Если потакать толстым, по головке их гладить, утешать, лгать им в глаза – ты красивая! – то это только загонять проблему вглубь. Добивать толстуху, пока у нее остальное здоровье не посыпалось…

У Вассы, слушавшей этот разговор, даже руки затряслись. В словах Светы, с одной стороны, была своя логика – странная, жестокая, но она была, да. С другой стороны… Все же понятно и очевидно, к чему сейчас эти речи. Чтобы ранить Вассу.