– Да ну… – не поверил Виктор.

– Послушай, что тут в последние дни было, и сам реши, есть у нас крыса в наряде или нет. Вначале местный участковый два вечера у нас сидел, о жизни в Хабаровске расспрашивал, а сам только по сторонам зыркал, словно искал, кто ему условный знак подаст. Потом на посту остановили «Жигули» с львовскими корреспондентами. Я сам у них документы проверял, все в ажуре, не подкопаешься. Корреспонденты хотели взять интервью у кого-нибудь из слушателей, но мы им отказали, и они уехали в сторону азербайджанских сел. Назад еще не возвращались.

– Вы машину у них проверяли? – спросил Воронов.

– Багажник осмотрели, но там ничего подозрительного не было. Ворон, участковый каждый день куда-то уезжает. Его-то мотоцикл никто не проверяет, можно полную люльку оружием и боеприпасами загрузить. Слушай дальше! Сюда, на КПП, периодически приезжают то проверяющие из ВОГ, то представители областной милиции, то Сопунов с новой сменой. Откуда бы стрелок на пригорке знал, что приехал именно командир отряда?

– Какой смысл Архирейского обстреливать? Что это даст?

– В селе ходит слух, что как только хабаровскую школу начнут по-настоящему обстреливать, так мы пост с села снимем и на Дальний Восток вернемся.

– Опа! – догадался Воронов. – Теперь я понял суть провокации. Архирейский завтра уезжает. Можно пустить слух, что он испугался и первым сбежал в Хабаровск.

– Об его отъезде только наши знали. Мы вчера весь вечер обсуждали, кого новым командиром отряда пришлют.

– Ты кого-нибудь подозреваешь?

– Никого! Я душой не могу поверить, что кто-то из одногруппников работает на «Крунк» или бандеровцев, но факты говорят сами за себя. Как только вы собрались уезжать, так вас тут же обстреляли.

– Ты не помнишь, кто где находился перед началом обстрела?

– Знать бы, где упадешь, соломки бы постелил! Я на улице был, еще два человека – на крыльце, а остальные – черт знает где, но около КПП или внутри него. Долго ли условный знак стрелку на пригорке подать? Закурил сигарету, помахал рукой, вот тебе и проблесковый маячок метров на пятьсот. Можно фонариком в окно условный сигнал подать. Да мало ли что можно сделать!

– Ты запомнил, как выглядели корреспонденты?

– В машине было трое: местный водитель и два мужика лет по сорок. Одного я хорошо рассмотрел, а второго не запомнил, слишком уж у него неприметная внешность. На словах я тебе никого из них описать не смогу, а одного корреспондента, самого активного, я лучше нарисую.

Грачев хорошо, даже профессионально рисовал. Портреты у него получались просто замечательные, с характерными признаками человека. Воронова он как-то нарисовал в образе кудрявого рок-певца с массивным крестом на шее. Виктору рисунок понравился, и он оставил его среди личных бумаг. Бурята Дамбаева Грачев изобразил в длиннополом халате с чалмой и четками в руках. Дамбаев обиделся: «Какой я тебе муфтий! Я буддист, а ты меня в мусульман записал».

На трассе из Ходжалы появился свет фар грузового автомобиля. Воронов велел Грачеву разбудить Архирейского, а сам скомандовал дежурным слушателям натянуть светоотражающую веревку поперек дороги.

На грузовике прибыл взвод оперативного реагирования из Калачевской бригады.

– У вас стреляли? – спросил выпрыгнувший из кабины «Урала» лейтенант внутренних войск.

– У нас. Только мы подмогу из ВОГ не вызывали, – ответил Архирейский.

В двух словах он рассказал о скоротечном бое в темноте, поинтересовался, откуда в Степанакерте стало известно о перестрелке.

– Дальше по дороге будет азербайджанское село, – пояснил офицер. – Там у нас пост. Дежурный по КПП сообщил, что рядом с селом идет автоматная перестрелка, вот мы и выехали узнать, что к чему.