– Как будто хорошо учиться – это что-то скверное.

– А что в этом хорошего?

– А плохого?

– Вы сами в школе не учились что ли? Или ботаником были? Не знаете, как относятся к таким?

– Учился, конечно. Правда, давно. И ботаником не был. Но и штаны просто так не просиживал. Какой в этом смысл? Тратить время в пустую.

– Я и не собираюсь тратить. Колледж мне точно не светит, а работу я и так найду. Руки есть.

– Работа это хорошо, – кивнул серьёзно Джек. – Труд сделал из обезьяны человека… А способность думать подняла ещё на несколько ступеней над другими приматами.

– Вы это к чему? – спросил я, сдерживая подступающее раздражение.

– К тому, что как бы ни повернулась жизнь, единственное, что всегда будет с тобой – твоё тело и твой ум. Вот о чем стоит заботиться в первую очередь. А не о репутации и крутизне. Это всё преходящее.

Он поднял с земли молоток, свистнул пса и побрёл к дому, оставив меня обдумывать свои слова.

Так началось моё пребывание на ферме Джека. Каждое утро я просыпался, завтракал чем-то вроде жареных яиц или покупных панкейков, а после помогал по хозяйству. Под звуки песен Джонни Кэша и Джона Денвера, хозяин фермы учил меня работать с деревом, инструментами. Под его руководством я подробно изучал устройство автомобиля, помогал ухаживать за фермой, возился в земле. Мне нравилось работать руками, хоть иногда это и выматывало. Джек никогда не заставлял меня делать что-то через силу, видя моё рвение и искреннее желание быть полезным, отплатить за то, что он дал мне взамен.

Примерно через полторы недели такого общения, я уже не раздражался его нравоучениям, что-то воспринимал молча, стараясь прислушаться. Местами спорил. Но, что меня радовало, Джек всегда уважал моё мнение, даже если оно казалось ему неверным. Приводил опровергающие аргументы, чёткие и прозрачные, с которыми невозможно было не согласиться. И лишь когда под тяжестью его доводов, я менял свою точку зрения, он улыбался. Эта улыбка не была торжествующей. Он был просто рад тому, что сумел повернуть меня на правильный путь, указав вектор.

К концу второй недели, решили продолжить разбирать хлам в сарае. Джек вытаскивал вещи одну за одной, заостряя внимание на некоторых.

– А этот светильник Сэмюэль разбил лет в десять. Только купили, представляешь? Новый! Он решил в погонять мяч в гостиной, и плафон вдребезги. Эмма так ругалась…

Бережно поставив светильник на пол, Джек осмотрел остатки плафона, покрутил и отодвинул в сторону.

– А это чьё? – спросил я, вытаскивая из коробки связанные за шнурки, боксёрские перчатки.

– Это Сэма. Старые перчатки. Одни из первых.

– Он – боксёр?

– Третье место в среднем весе на чемпионате штата. Четыре года назад, – с гордостью сказал Джек, забрал у меня перчатки и внимательно рассматривал надписи, видимо, вспоминая спортивное детство сына.

– Сейчас он тоже участвует в боях?

– Нет. Сейчас он детей тренирует. Растить чемпионов ему больше нравится, чем биться самому.

Джек вернул мне перчатки и сунулся дальше разбирать вещи. Я чуть ослабил шнурки, впихнул руку в перчатку и сжал кулак. Села, как влитая. Покрутив перед лицом кистью, поймал на себе хитрый взгляд Джека.

– Нравится? – с улыбкой спросил он.

– Да.

– Сейчас… Подожди… Где-то тут было, – фермер, кряхтя, снимал коробки, стоявшие друг на друге, пока не добрался до нужной. – Вот она.

Он с усилием вытащил откуда-то снизу чёрный мешок не то из кожи, не то из её аналога. Сверху мягкий, удлинённый цилиндр венчали веревочные крепления.

– Можно повесить вон там в углу. Крюк в балке остался. Сэм раньше отсюда не вылезал, лупил без конца этого беднягу, – Джек похлопал пузатую грушу и хмыкнул.