– Как такое возможно? – Седьмая хлипнула подживающим носом. – Двигатель же не работает.

– Это, моя милая военная, не иначе как чудо. Можно мне бинокль? Пока еще выйдет что-то рассмотреть.

Клыч всмотрелся в «Арго». Картина оказалась ясной. Дагон и его дети все же настигли Зуича, видать, за что-то по-свойски отплатив. Или, кто знает, просто водные мутанты решили потешиться, укокошив самого важного водника. Все возможно.

– Плыви-плыви, сраный ты капитан Грант… – Клыч опустил бинокль. – Даже после смерти не смог расстаться с главной страстью всей своей идиотской жизни. Слышь, Григорич?

– А?

– Капитан у руля. Дохлый, правда. И больше никого.

– Плохие дела, – Седьмая снова нервно дернула шеей. – Но проверим вариант с берегом.

– Какая ты неуемная, милая военная, – хмыкнул Клыч, – но эта черта мне в тебе тоже нравится.

– Попросить Восьмого выписать тебе леща?

– Попроси…

Первый из нескольких моментов настал. Клыч был к нему готов. Ну, придется сейчас выплюнуть пару зубов и потом отхаркивать кровь. Как будто в первый раз, что ли? С Восьмым справиться у него вряд ли выйдет. Бой-то будет честным, без ножей и огнестрела.

– Восьмой!

– Да?

– Если он еще раз назовет меня милой военной, выпиши ему леща.

Клыч моргнул, понимая то, что до Седьмой не дошло. Он одержал еще одну победу. И это хорошо. Мало ли, как оно обернется?

Дисциплина в отряде майора не просто на высоте. Она, как говорится, железная. Каждый из отряда, тут Клыч присматривался долго, верен долгу и чести. Черт его знает, как они у себя такого добиваются, но вот он, результат. Стоит вокруг, количеством в двенадцать вооруженных индивидуумов. Никаких вопросов на тему – а на кой ляд нам оно надо, сержант Седьмая? Не, сказано искать девочку до опупения, вот и ищут.

Но что-то подсказывало, что на этом пути всякое может случиться. Вон как взвилась Седьмая, увидев натуральный обмен Григорича. Было такое раньше? Видать, не случалось. И это тоже хорошо.

Клычу даже захотелось облизнуться, точь-в-точь как облизывался один раз виденный кот чертова башкира. Только не для того, чтобы умыть шерстяную рожу. А от удовольствия и предвкушения возможностей. Лучше бы майор приказала его, Клыча, расстрелять. Ошибка майора Войновской именно в этом. Потому что он, Антон Анатольевич Клыч, – яд.

Яд, действующий тихо и незаметно. Яд, что расползется внутри ее отряда, разлагая его и превращая из монолитного организма в сборище дипломированных убийц, желающих воли. Да-да, так и будет. Хотя и не сейчас. Всему свое время. Месть подают в холодном виде.

– Это…

Григорич возник сбоку.

– Чего?

– Так, ну, того… эти-то!

Клыч цыкнул, вытер краешек рта и вздохнул. Что ж такое, а? Вот недавно, когда Григорич его не боялся, говорил же нормально? Не нукал, мысли излагал логично и верно, а сейчас… Тьфу! Боится? Боится.

– Ну?!

– По воде им хода нету. Дагон с детишками всех укокошит, раз Зуича даже убил. И выходит, что… Через Черкассы ж они поперлись.

– И?

Григорич пожал плечами и, шельмец, развел руками.

– Каждый же знает, что ходить туды нельзя.

Клыч отмахнулся. Снова-здорово, сколько раз уж сказки слышал.

– Верно говорю, Антон Анатольевич. Неделю уже туда ходу нет. Ждут все, боятся. Там смерть.

– Привал, – Пуля огляделся, – старлей, ты карауль. Я – по дрова.

Моросило. Взгорок, приютивший троих беглецов, пробирало сыростью. До самых, как говорится, печенок. Позади лежал небольшой кусок степи, буро-желтой, прячущейся за постоянно меняющейся стеной начинавшегося дождя. И лес у реки, почти на самой кромке окоема.