– В ней что-то есть.

– Хорошо. Ну а от меня ты что хочешь?

– Научи ее драться, научи слушать переходы, научи всему, что умеешь сам…

– …чтобы она стала жрицей Закона, похожей на тебя? А если она потом не захочет идти за тобой; если она пожелает продолжить путь диггера?

– У нее останется выбор.

– Хорошо, друг… Постой, у тебя, кажется, не должно быть друзей… Хорошо, следователь, я постараюсь в нее вложить все, что могу. Вот только за привитие трепетной любви к Закону не ручаюсь.

Судьба свела нынешнего следователя Республики и бригадира диггерских бригад в пекле Великого Боя, сделав из тогдашних курсанта военных курсов и юного диггера двух боевых напарников. Кроме молодости, между ними не было ничего общего. Один начинал бой в центре строя землян в самом гараже, второй – в составе отряда диггеров в тылу ленточников. Через несколько часов кровавого ужаса, когда ленточники побежали из гаража, для них двоих все только начиналось. Оба оказались в одной из нескольких стихийно создавшихся групп преследования, в которые влились те немногие, кто остался живым и не покалеченным. И это преследование отчаянно сопротивлявшихся ленточников длиною в сутки для них было страшнее самого Великого Боя. Из группы выжили только они двое. Выжили и продолжали, сражаясь бок о бок, а порою и спина к спине, уничтожать ленточников до тех пор, пока оба не упали от усталости.

Они не стали друзьями – это определение было бы здесь неуместно. Они не считали себя должными друг другу. Они никогда потом не «поминали былое». После Великого Боя они встречались считанные разы, да и то почти не общались. Они не рассказывали друг про друга кому-то еще. Просто для двух молодых людей разных культур и разного мировоззрения, прошедших плечом к плечу через горнило смерти длиной в сутки, но не знавших друг о друге ровным счетом ничего, жизненной аксиомой стало абсолютное доверие друг другу. Доверие, не засоренное ни одним словом о доверии, дружбе и преданности. Они прекрасно понимали, что жизненные пути перед ними лежат разные, может быть, диаметрально противоположные. Но, если бы случился новый Великий Бой, каждый из них принял бы его со спокойствием, только бы оказаться в этом бою рядом друг с другом.

Для того чтобы встретиться с Антончиком, следователь привел Веру в Ментопитомник. Два дня, пока ждали прихода его бригады, Вера неприязненно осматривала это поселение диггеров с таким странным названием. Оно располагалось в бомбоубежище одного из факультетов Академии МВД в районе Степянки. По легендам, курсанты милицейской академии, в большом количестве спустившиеся под землю в день начала Последней Мировой, сразу же принялись устанавливать законность в подземельях. Благо, оружия у них было предостаточно. Они уничтожили несколько банд, поддерживали порядок и приостановили скатывание к дикости населения неметрошных поселений этой части Муоса. Ко второму году они уже подчинили себе все поселения Автозаводского и Партизанского районов. Но со временем безмерная власть растлила новоиспеченных блюстителей порядка. Управление скатилось к деспотизму, порядок гипертрофировался в беспредел. Одними из первых они вышли из-под контроля президентской власти. И уже через пару лет между экс-курсантами произошел серьезный раздор. Раздел власти между двумя группами перерос в открытый конфликт и закончился тотальной перестрелкой прямо в бомбоубежище. Число блюстителей закона после этой войнушки сократилось в разы. Уставшие от милицейского беспредела поселения, воспользовавшись ситуацией, захватили бомбоубежище. Выжившие курсанты милицейского вуза бежали и рассеялись по Муосу. В память о них осталось одно пренебрежительное название, которое потом стало просто названием без смысла. Ментопитомник переходил из рук в руки и после поднятого Великой Марго сопротивления стал столичным поселением свободных диггеров.