От сгоревшего грузовика стлались по земле клубы черного дыма, хорошо хоть немного в сторону, иначе бы задохнулись двое лежащих людей – совершенно разных, но сунутых судьбой не глядя в один мешок с голодными крысами.

– И второй броневик – твой?

– Ну да.

Кат посмотрел в сторону целой машины. Ближе подъезжать опасаются, боятся невидимого гранатометчика. Постреливают, но не убегают.

– Дюкер, давай начистоту: что здесь происходит?

– Порчи захватили нас, мои гвардейцы хотели отбить. А вот кто стрелял – не знаю. Город большой, народу до хера. Тебе виднее должно быть. Но я б их, сук, нашел…

Второй броневик отъехал немного назад, чтобы в него точно никто не попал. Из кузова высыпали четверо с оружием, но сразу залегли. Дураков нет бегать под неведомо чьим огнем с криками: «Где ты, шеф?»

Ученые жизни ребята, это хорошо.

– Не пойдут мужики сюда, опасно. Самим надо выбираться, – с сомнением сказал Дюкер, глядя на бледного, тяжело дышавшего Ката. Потом бросил взгляд на пятно на снегу. – Тебя тащить придется.

– Вот еще! – вскинулся Кат. Загреб горсть снега и сунул в рот, стараясь избавиться от навязчивого кислого привкуса. – Сам пойду. Есть одна нора недалеко, схроном не назвать, запасов мало. Но есть.

Снег обжигал рот, скатываясь каплями в сведенное спазмом горло.

За догорающими остатками грузовика появились фигуры людей в форме и до боли знакомых Кату черных шлемах.

– Ага… Спецура это, военные с Базы, певец. Хрен только знает, что они здесь забыли.

Дюкер присмотрелся к пока далекой, но надвигающейся угрозе. Нехорошо так прищурился, словно запоминая, как нынче враг выглядит.

– И много их здесь?

– На Базе хватает, а сколько тут – кто же знает. Мне им попадаться тоже ни к чему. Скорее тебя потом отпустят, чем меня. Свои счеты.

Цепочка спецназа, грамотно прячась за остовами машин, лежащими столбами и грудами мусора, неуклонно приближалась. Вон и гранатометчик. Нет, двое!

Второй броневик тоже их заметил, огрызнулся очередью из пулемета и покатил назад, оставив бойцов лежать на позиции. Успеют прикрыть отход, нет – кто знает. Переменчиво военное счастье.

Кат пожал плечами. Ни одна из сторон – не его. Дюкеру он не подчиняется, раз уж так все сложилось, да и к военным попадать нельзя.

– Давай-ка аккуратно назад, ползком, за углом встаем и перебежками к «полтиннику», – сказал сталкер.

– Куда перебежками?! – не понял Дюкер, оглядываясь.

– Ты ж воронежский – и не знаешь?

– Какой там! Я с Алтая сам. Городок такой есть, Камень-на-Оби. Или уже был… Перед Черным Днем перевели служить к вам, да и то в область.

– Здание видишь? – вздохнул Кат. – Вон то, с панорамными окнами… Хм, с провалами по второму этажу? Дворец культуры был когда-то. Имени пятидесятилетия Октября. В народе – «полтинник».

– Ага… И чего там?

– Подвалы там, певец. Хорошие глубокие подвалы.

Когда они наконец пробрались в схрон, Кат подумал, что сейчас умрет. Ляжет – и все. Прямо здесь, на досках, брошенных им же на бетон когда-то в прошлой жизни. В холоде узкого длинного пенала, по потолку которого тянулись ржавые трубы, которых сейчас и видно-то не было.

– Место неплохое, – одобрил Дюкер. – Еще бы пожрать.

– Консервы… – откликнулся сталкер, почти упав на самодельную лежанку. Не его район, не центральные кварталы, припасов морт наплакал, а эта тварь бедна на слезы. – Коптилка и зажигалка там, в углу. Зажги, темно же.

Уйдя с поверхности и нырнув в неприметный провал в стене, они пробирались на ощупь. Здесь, увы, ни фонарика, ни факела запасено не было. Только так, рукой держась за стену, отсчитывая одному Кату ведомые повороты, пригибаясь под низкими притолоками.