Приказ соблюдать тишину касался всех, кроме движка, который тарахтел на минимальных оборотах. «Машинист» готов был в любой момент его заглушить, если в небе покажутся крылатые тени основных обитателей Быково. Помельче городских птеродактилей по размеру, они были не менее опасны при нападении: прокусить стальную клетку не смогли бы, но шум привлечет к отряду еще кого-нибудь. Доронин подумал, что ночные хищники могут вообще полагаться на тепловое зрение, а этого добра их отряд излучает в избытке: не один только Лысый сидит в поту от страха, постоянно ощупывая защитную решетку. Хоть на здоровье боец больше не жаловался, стало получше. В городских развалинах он был отличным сталкером, но тут с тоской смотрел в сторону деревьев, неуютно чувствуя себя, когда вокруг на несколько метров голая земля. То есть не земля, а снег, нетоптаный и белый, а впереди – еще и нетронутый следами колес. Только сзади тянулись две тонкие параллельные линии – нитки, которые приведут обратно. Остальные сидели тихо, некоторые в задумчивости, Сафроненко ерзал на скамье, – «тихий час» давался ему нелегко, а Илья-Нумизмат сцепил пальцы: полная невозможность достать монетку раздражала его не меньше, чем молчание – Сафроненко. Денис крутил головой, поглядывая на небо: луна светила сквозь тонкие облака и глаза не слепила. Снова скрипнула скамья под здоровяком. Ну, куда ж он с такой агорафобией подался? Хотя за обещанную свободу можно и потерпеть. Только Индеец, почему-то прозванный так за умение метать ножи, сидел спокойно, будто спал. Командир мысленно ругал всех: кто рассказывал тут страшные истории, запугивая отряд, и тех, кто слушал. Слегка пнул мыском ботинка Пищухина, чтоб тот не вертелся на обе стороны, показал, куда смотреть, а сам держал под контролем правый сектор обзора. В поле зрения показались остатки зеленой крыши платформы и металлическая полоса на столбе с надписью «Иль…». Интересно, сколько еще «машинист» будет таинственно молчать, если Быково давно проехали? Пришлось громко объявить:

– Ильинская!

– А что, уже?!

То ли парень и вправду задумался, то ли неудачно пошутил.

– Ходу прибавь! Рассвет скоро, а я крем для загара дома забыл.

Двигатель застучал чаще, и ледяной ветер снова начал пробирать до костей.

После Ильинской местность снова стала напоминать город в том виде, к которому Денис привык. Как будто не было по пути ни сосен и новых деревьев, напоминающих зимой мотки колючей проволоки, ни двускатных крыш с остатками печных труб. Это, наверное, и есть Жуковский, потому что другие сталкеры, лучше знакомые с маршрутом, оживились, а вот проводник Мухин почему-то с тоской смотрел на далекие развалины. Может, он помнил город еще до войны?

Дрезина остановилась у остатков большой кирпичной стены, надпись осыпалась с нее, но еще было видно изображение крылатой машины – самолета.

– «Отдых», – произнес «машинист».

– А ты тут не командуй! У нас для этого Дредд есть, – ответил Глюк, недоумевая по поводу последовавшего ржания.

Доронин хлопнул его по плечу, стараясь не хохотать слишком громко:

– Это, Першуков, была не команда, это платформа так интересно называется. Ну, давай, первопроходец наш, побегай тут, как в промзоне!

Глюк не любил, когда над ним смеются, поэтому решительно шагнул с дрезины, тут же нырнув в сугроб по самую макушку. Видно, громкое солдафонское «гы-гы-гы» донеслось и туда, потому что первым делом наружу показался средний палец левой руки.

Снег летел во все стороны с саперных лопаток, отряд прокапывал себе дорогу, подальше от насыпи уже можно будет ходить, не проваливаясь по пояс.