«Нужно идти, еще немного… до сарая. Там сухо. И Бес. Беса под дождем бросать нельзя. Что Майка скажет по возвращении, если с блохозавром что-то случится?.. Надо собраться», – собрав оставшиеся крохи того, что принято называть «воля», Назар, крепче сжав ружье в мокрых и почти не гнущихся от холода пальцах, отправился на разведку.

Осторожно ступая по размокшей хляби, предварительно проверяя лужи, чтобы не нырнуть в такую с головой, Назар приблизился к строению. Это оказался хлипкий навес, едва прикрытый с трех сторон ржавыми листами железа. Укрытие так себе, но все же. Он и такому был рад.

«Осталось убедиться, что в домике никто не живет», – вспомнилась слышанная еще в убежище сказка про разумных мутантов, до поры до времени живших под одной крышей. Слиток стали, превращенный неизвестным мастером-оружейником в ружье двенадцатого калибра с выведенным белой краской номером «2» на спаянных горизонтально стволах, придавал Назару уверенности. Оружие вообще способно творить чудеса, делая храбреца из труса.

Вслушиваясь в дробный перестук капель по железу и вой ветра, пристально всматриваясь при каждой вспышке молнии в непонятное строение, Назар приблизился к входу. Двери у навеса не оказалось, только квадратная дыра. Льющиеся с неба струи заливали глаза, не давая разглядеть в кратких вспышках, что там внутри. Вдруг какой зубастой твари не захотелось мочить шкуру?

«Раз, два, три… – вспыхнула молния. – Раз, два, три – опять вспышка», – бушевавшая стихия огрызалась грозовыми разрядами почти с одинаковыми интервалами. Дождавшись, когда по прикидкам снова должно шарахнуть, Назар, приникнув к ложу старой двустволки, рванул вовнутрь. Заливший небо сине-желтый огонь на долгое мгновение разогнал темноту.

Пока вспышка не затухла, Назар запрыгнул под навес, готовый в любой момент выстрелить, но никого не обнаружил. Пусто.

Место оказалось обжитым, его посещали люди – по крайней мере, Назару хотелось так думать, что люди. У самого входа расположилось широкое, от стены до стены, старое кострище. А в глубине, почти у дальней стенки приютилось костровище поменьше, скорее даже очаг, обложенный крупными булыжниками с проволочной треногой для котелка или чайника. Было даже подобие топчана или лавки, скроенное из заржавленных уголков во всю правую от входа стену. Тут же, под лавкой, на подстилке из стальных прутьев притулилась большая вязанка сухих дров. Шмыгнув носом и все еще держа оружие наготове, Назар пошел за волком и поклажей.

Тяжелые капли выбивали дробь о жестяные стены и крышу, костер, разложенный у входа, терзал налетавший ветер. Пламя то приседало, то взвивалось к потолку мириадами искр, засыпая глаза горячим пеплом – Назар внутренне даже обрадовался, что под навесом в общем нечему гореть, все из железа. Промокшая одежда сушилась, развешанная на стенах. Подвесить над огнем свою куртку, свитер и штаны Назар не решился, мигом сгорят. А низкие кожаные сапоги, наоборот, устроил у самого костра, и из них от жара валил пар.

Несмотря на огонь, в железном сарае было до жути холодно, все тепло выдувало через щели и раззявленный вход. Поджав ноги, Назар, раздетый, сидел на полке обняв колени и стучал зубами. Время от времени его душил булькающий кашель, болезнь возвращалась. Бес забился в дальний угол, видимо от огня подальше, и, свернувшись калачиком на подстилке, как будто дремал. Правда чуткие уши волка жили своей жизнь, то и дело прислушиваясь к вою ветра за стеной, перестуку дождя и скрипу хлипкого убежища.

За полночь стихии надоело бушевать, и она успокоилась, следом стих ветер, а дождь из проливного превратился в тихо шелестящую морось. Жестяной навес наконец-то прогрелся. Назар натянул на себя все еще влажные вещи – неприятно, но не смертельно. От войлочной куртки нестерпимо воняло не мытой овцой. Хотя он с трудом представлял, как именно пахнет овца мытая. Усталость вновь навалилась тяжелым мешком, нестерпимо хотелось спать. Дважды ловил себя на том, что почти заснул, когда ружье, бряцнув о стену, выпало из рук.