– Можешь застегнуть, – предупредил его движение лейтенант. – Идем без них. С открытыми забралами, считай.

– В смысле? – не понял башкир.

– Да в прямом. Фильтры экономить надо, у нас их не так много, а спецов с «Молодежки», чтобы чистили, нет. Да и фон там не такой высокий.

– А если горячую частицу схватим? – поинтересовался Баранов, который, похоже, тоже был недоволен решением командира.

– Ну а я на что? – Ершов показал на радиометр, закрепленный поверх одного из кармашков разгрузки. – Если поднимется фон, наденем. А сейчас серьезно ни к чему, только идти тяжелее будет. Эти места не бомбили, след, что прошел, давно рассеялся уже. Если что и осталось, то в низинах да вдоль рек и ручьев.

– Там водохранилище целое, Сем, – заметил Азат. – Как раз там, куда мы идем.

– Ну мы же прямо к нему не сунемся. И нет там водохранилища больше, плотину ГЭС-то снесло.

– Ладно, хватит разговоры говорить, – поморщился лейтенант. – Идти надо, пока совсем не рассвело.

В карауле у двери стоял Виктор – худощавый высокий парень из родившихся уже после Войны в первые, самые неспокойные годы. Он и раньше частенько стоял в карауле на «Домостроителей», похоже, что нравилось ему это дело. Сейчас на столе вахтера, который дежурный пододвинул ближе ко входу, лежала книжка с серой обложкой и портретом какого-то из давно почивших вождей прошлого. Видимо, прошвырнулся Витя по библиотеке, подыскал себе чтиво по душе.

Странные у него были вкусы.

Караульный кивнул лейтенанту и пошел открывать дверь. Смотрел серьезно, хмурился и сжимал губы. И так было каждый раз, но сейчас башкир видел в его взгляде что-то необычное.

И только снаружи Азат понял, что смотрел на них парень, как на самоубийц.

Еще бы. После рассвета на поверхность полезли. Умалишенные.

За полчаса марша до Биюргана Азат успел заскучать по Челнам.

Там-то хорошо – идешь себе и идешь, смотри только, чтобы не споткнуться о разбитый асфальт. Из препятствий – брошенные на улицах машины и оставленные дорожными рабочими траншеи. Иногда приходилось пробираться через дворы, но и тогда никаких сложностей не было.

Здесь же совсем другое. Уже трижды они забирались на холмы и спускались с них, а один раз даже перешли болотце, в которое превратился ручей, когда-то бегущий по дну оврага. Пришлось надеть противогазы.

В итоге за первые десять минут похода Азат капитально взмок несмотря на то, что мог дышать полной грудью, а не довольствоваться скудной порцией воздуха со стойким привкусом резины, которому удавалось просочиться через фильтр.

Хорошо, что потом они вышли на дорогу. Обычную сельскую, наверняка и до Войны особым качеством покрытия не блиставшую. Сейчас же асфальт совсем сошел, оставив после себя только редкие островки, которые больше мешали, чем помогали.

Но путь был прямой. Указатель с названием деревни остался позади, а саму ее уже было видно, точнее небольшой кусочек – все остальное загораживали сбросившие листву деревья.

– Как думаете, это из-за мороза деревья голые стоят? – спросил Азат.

– Наверное, – после небольшой паузы ответил идущий впереди лейтенант. – Фон тут невысокий, а гербициды, думаю, никто не распылял.

– Какие еще гербициды? – не понял Ершов.

– Ну, сам думаешь, почему в Челнах все деревья погибли? Я же помню, какой зеленый город стоял тогда летом. Одни тополи, конечно, но куда не глянь – везде листва. А как сбросили ее той осенью, так больше не появилась.

– Да какие это гербициды были, кому нужно город ими обрабатывать, это же не джунгли Вьетнама, – возмутился Семен. – Вирусы это были боевые, точно вам говорю. От них деревья умерли, а люди и животные, кто выжил – вон во что превратились.