– Экспедиция за образцами, – подал голос Марк, парнишка в круглых очках, устроившийся на ящиках с патронами, которые путешественники принесли с собой. – Немецкие разработки позволят людям жить на поверхности в условиях невысокого радиационного заражения без негативных последствий для здоровья.

В помещении зашелестел возбужденный шепоток.

– Очистить поверхность от нежити… Можно создавать небольшие колонии… Человечество снова встанет на ноги…

– В немецких документах четко сказано, – убедившись, что полностью овладел всеобщим вниманием, продолжал парнишка, – что исследования в области радиобиологии позволили создать вирусы, которые были способны уничтожать организмы, пораженные радиацией. То есть, сейчас мы можем получить реальную возможность уничтожить оккупировавших поверхность планеты мутантов и вылечить зараженных людей!

Обдумывая услышанное, Лобачев снова закурил.

– Мы должны попытаться, – твердо сказал Ежи, оглядев присутствующих. – Это наш долг.

– И каким, интересно, образом? – Лобачев выдохнул папиросный дым и почесал давно не стриженную бороду.

– Ваша лодка на ходу?

– Допустим, – переглянувшись с соседями, ответил насторожившийся Ерофеев.

– Мы фрахтуем ее, – твердо сказал Ежи и протянул ему сложенную вдвое бумагу. – Это письмо от нашего начальства.

– Но от реактора лодки питаются некоторые системы убежища, – тут же возразил начальник безопасности, пока Ерофеев, нацепив очки, вчитывался в послание.

– Какое-то время попитаются от собственных источников снабжения, – пожал плечами Ежи. – Мы же не навсегда уплываем.

– Она двадцать лет на приколе простояла, – не отступался усач. – Люди на нее молятся, детям сказки на ночь придумывают, а вы – «уплыть»? Да вы в своем уме – тут же такое начнется!

– Значит, устроим собрание, – Ежи уверенно стоял на своем. – Всеобщий референдум.

– И что оно даст? – все больше распалялся начальник безопасности.

– Потолкуем, обсудим, да и проголосуем.

– Вы хоть представляете, что такое в нынешних условиях – отправляться в такой поход? – усмехнулся до этого с интересом прислушивающийся к спору Лобачев. – Это же, считайте, автономка. Да с нами по дороге что угодно может случиться, мир-то уже давно совсем другой! А еда, припасы, топливо, наконец?

– Думаю, с топливом проблем не будет, принимая в расчет реактор лодки. Что касается припасов, на базе бывшего учебного центра ВМФ наверняка что-то еще можно найти, – парировал явно подготовившийся к вопросу Ежи.

– Воронка там давно, а не учебный центр, – вздохнул Ерофеев и потер морщинистые костяшки. Пальцы продолжали дрожать.

– Не волнуйтесь, – калининградец одной рукой поднял со стола несколько документов. – Мы знаем, что конкретно искать. И, самое главное, – где.

Даже несмотря на поздний вечер, растревоженные прибытием таинственных визитеров обитатели убежища не спешили расходиться спать.

– Проводи-проводи дедушку, горлица, – привычно бормотал, заглядывая Лере в глаза, местный юродивый по кличке Птах. – Ангелы Господни дланью указующей проведут меня в чертоги благодатные…

Лера шла по коридору, вполуха слушая размеренную болтовню уцепившегося за ее тельняшку старичка. Раньше Птах числился среди самых удачливых добытчиков и постоянно выходил на поверхность. В тот день к Калининграду ушла группа из восьми человек. Вернулся он один – почти через неделю, в лохмотьях и с блаженной улыбкой на постаревшем лице. И никто за все время на поверхности его не тронул – ни зверь, ни человек. Что с ним произошло, одному Богу известно. Кто-то тогда в шутку сказал – Божий птах. Вот и прицепилось.