– Отвернись, я, вообще-то, не одета, – елозившая под одеялом девушка, беспомощно закусила губу, глядя на свои голые ноги, – ветхая ткань уже давно не могла целиком укрыть выросшую хозяйку.

– Чего я там не видел! – с напускным безразличием парировал Юрик.

– Ничего ты там не видел, – покраснела Лера. – Отвернись, говорю!

– Не боись. Я за тобой никогда не подглядывал, мы ведь друзья, – успокоил парнишка и демонстративно отвернулся, раскрывая книгу.

– Чертенок! – пробормотала Лера, быстро натягивая тельняшку и втискиваясь в джинсы. – А о чем она?

– Еще не читал. А что такое «Ярмарочный»?

– Не знаю, надо у дяди Миши спросить, – пожала плечами девушка. – Он по таким словам спец, наверняка знает.

– Слушай! А может, это секретная карта какого-нибудь мертвого мародера, в которой указано, как открыть секретный замо́к в схрон с сокровищами? – мальчишечьи глаза блеснули азартным огнем.

– Ага, фиг бы ее тогда тебе отдали! – фыркнула Лера. – Наверняка просто чьи-нибудь путевые заметки о вылазках или что-то вроде того. Дашь почитать?

– Готов поменять на Птицу Щастья завтрашнего дня! Поймаешь? – Юрик заглянул ей в глаза. – Ты же охотник!

– Юр! Я тебе сколько раз говорила? Нет никакой такой Птицы Счастья! – покачала головой Лера.

– А я тебе говорю, есть! – уверенно заявил Юрик. – И кого она выберет, у того будет Щастье! Мне баушка рассказывала! Она видела. А тебя тогда еще вообще не было!

– Бабушка… – Лера не стала спорить, махнула рукой, сдаваясь. – Ну ладно, скажи хоть, как эта твоя Птица выглядит. А то как я ее на поверхности искать буду?

– Ну… Как. Думаю, у нее шесть крыльев, во-первых, – принялся завирать Юрик. – Думаю, они прозрачные и звенят.

– Птицы вообще не так выглядят! – рассмеялась Лера. – Крылья у них огромные и кожистые! Черные как ночь. И если тебя такая птица выберет – хана тебе, а не «щастье».

– Это твои птицы такие. А моя – не такая, – нахмурился Юрик. – Моя – с шестью прозрачными крыльями. И звенящими.

– Откуда ты только это взял? – усмехнулась Лера.

– Во сне видел! – признался Юрик. – Но там вообще-то все как взаправду было. Так что Птица Щастья тоже, думаю, есть. Ты не найдешь – сам найду!

– А что она тебе так сдалась-то, Птица эта? – подняла бровь Лера. – Что ты с ней делать будешь?

– Как это «что»? – Юрик посмотрел на нее как на дурочку. – В клетку посажу. И буду по людям носить. Она ведь многоразовая, Птица-то. Баушку счастливой сделаю. Себя там. Батона. А начать вообще-то с тебя планировал.

– Почему с меня? – тихо спросила Лера.

– Не знаю, – Юрик засмущался. – Почему-то хочется именно с тебя начать.

Часть внутреннего портового мола пришлось взорвать, чтобы огромная лодка протиснулась во внутреннюю гавань порта и встала у причальной стенки. Позже общими усилиями над лодкой соорудили из рифленых листов старых портовых хранилищ эллинг для могучего атомохода.

В ангаре, где все эти годы громадной пойманной рыбиной ютилась подлодка, работа шла полным ходом. Местные добытчики, да и просто энтузиасты, желающие подсобить, по дощатым трапам затаскивали на борт ящики с медикаментами, найденными во время вылазки, которой руководил Батон. Кто-то, пыхтя, вдвоем или поодиночке, боролся с заполненными горючим бочками. Под пристальным надзором улыбчивого повара Бориса Игнатьевича, устроившиеся за расставленными тут же столами женщины сортировали по мешкам и корзинам заготовленную впрок немудреную провизию.

– Ну, она и здоро-о-овая! – восхищенно прошептал Юрик, когда они с Лерой спрятались за поставленными друг на друга ящиками, на каждом из которых стояла таинственная и малопонятная подросткам маркировка «12,7 мм». – Говорят, там внутри целый город! Папа рассказывал, что когда у Лобачевых старший сын чуть квартиру не спалил, капитан его на борт с завязанными глазами отвел и где-то там оставил. Пацан повязку-то снял, да вот выход почти шесть часов найти пытался. Когда его вытащили, колотился весь. Месяц потом из дому носа не казал.