Он решил обходить ряд за рядом. Наверняка Олеся, пришедшая сюда задолго до начала представления, где-то в первых рядах, значит, начинать стоит от сцены.

Представление, громкое, бестолковое и вонючее, Пошта игнорировал, всматриваясь в зрителей. Он нарезал круг за кругом, но Олеси не было.

– Молодой человек, присаживайтесь!

Бородатая бабуся – видимо, распорядитель – подергала его за рукав.

– Я девушку свою ищу.

– Потом найдете, не мешайте артистам.

– Может, вы ее видели? Высокая красивая блондинка… – Он помялся и уточнил, потому что с Олеси сталось бы представиться и начать качать права. – Олеся, дочь есаула Тапилины.

Бабуся ахнула:

– Видела, а как же, видела. Дамочка на входе скандал устроила, хотела за кулисы. Администратор ее и увел – все-таки высокопоставленная дамочка, нам с казаками ссориться – плохо. Она в вагончике Лоренцо. Это вам выйти, на задний двор, а там вагончик администрации – он во все цвета радуги окрашен, не ошибетесь.

Ругая Олесю последними словами, Пошта отправился к неведомому Лоренцо.

Вагончик администрации действительно найти было несложно: размалеванный во все цвета видимого спектра, он стоял в дальнем углу двора, подальше от шума и гама шапито, а над вагончиком развевался флаг – тоже радужный, с непонятной аббревиатурой ЛГБТ.

Пошта поднялся по скрипучей лесенке в три ступеньки, постучал в хлипкую дверь.

– Занято! – отозвался ворчливый голос. – Зайдите позже!

Пошта настойчиво забарабанил в дверь.

– Да что ж это за моб вашу ять?! – рассвирепел ворчун.

Дверь распахнулась, а за ней, к удивлению Пошты, не оказалось никого.

– Чего надо? – спросил голос откуда-то снизу.

Пошта опустил взгляд. Перед ним стоял лилипут – не мутант-карлик с Чатыр-Дага, а самый обыкновенный, докатаклизменного образца лилипут, или маленький человек, как их принято было называть. Ростом около метра, с широкими плечами, мускулистыми руками чуть ли не до колен, кривоватыми ножками и большой, как у нормального человека, головой, увенчанной копной соломенных волос и украшенной вислыми, соломенного же цвета усищами. Одет лилипут был в одну простыню, обмотанную вокруг чресел, в одной руке он держал початую бутылку пива, а в другой – дымящуюся сигару.

– Чего надо? – повторил он сердито. Пошта явно оторвал его от чего-то интересного.

«Что-то интересное» розово и голо возилось в вагончике на постели, кутаясь в простыню. Уж не Олеся ли? Да нет вроде бы…

– Ты Лоренцо? – уточнил Пошта.

– Ну?! – прорычал карлик.

– Дело есть. Я – Пошта, листоноша.

Лилипут нахмурился, сделал шаг назад и сказал:

– Проходи.

Пошта вошел в вагончик, а администратор цирка рявкнул на копошащихся в постели девок:

– А ну, кыш отсюда! Быстро, а не то заставлю слоногрызу клетку чистить!

Девки, взвизгнув, сыпанули на улицу, на ходу подхватывая свои манатки. Одна из них была гибкой, как змея, успел разглядеть Пошта, а тело второй почти полностью покрывала татуировка.

– Ну, листоноша, – молвил Лоренцо, присаживаясь, – слушаю тебя!

– Олеся где? – напрямик спросил Пошта.

– Кто-кто?

– Олеся. Блонда. Высокая. Ломилась за кулисы. Мне сказали – ты ее забрал.

– Ну, во-первых, не забрал, а велел провести ко мне. На собеседование. Во-вторых, тебе-то какое дело? – спросил лилипут.

– Она дочь казачьего есаула Тапилины. Я сопровождаю ее в Сечь.

– Ох ты ж! – удивился Лоренцо. – Самого есаула дочь? Ни черта ж себе! Я думал – просто девке скучно стало, захотела на зверье посмотреть, с акробатами покувыркаться…

На лице карлика читались испуг и удивление. Он, похоже, начинал понимать, что вляпался в пренеприятнейшую историю.