Рон Джонсон не мог не слышать весь этот разговор. Он и должен был его слышать, но не вмешиваться. Перед ним стояла другая задача – безопасность их лидера. Джонсон держался позади всех, и так ему проще было контролировать охранников. Он внимательно наблюдал за тем, чтоб его люди стояли так, как он приказал, чтоб они держали руки так, что можно было быстрее привести оружие в боевую готовность. Они все делали правильно, как он их инструктировал, но Рон не мог себе позволить ослабить контроль. А еще его заботили окрестности. Ближайший полукруглый холм и дальняя гряда из нескольких холмов, плавно переходящих друг в друга. Уж очень удобные позиции для снайперов. Но кроме этого, озабоченность Джонсона вызывал этот седой пожилой человек. Он держался чуть в стороне от русских лидеров и, казалось, что его не очень заботило происходящее. Джонсон не сразу понял, что тот, при всем своем отсутствующем виде, изучает охранников и его. Этот седой будто кого-то из них выбирал. Теперь было ясно, что пожилой невысокий человек может быть куда опасней, чем тот крикливый русский или его корейский напарник. Рон снова посмотрел в сторону холмов. Солнце светило на них с его стороны, и он искал малейший намек на блик от снайперского прицела. Расстояние, на котором эти холмы находились, позволяло эффективно поражать цели из снайперской винтовки. Но, с другой стороны, если там хорошо обученный стрелок, то наверняка он предусмотрел фактор солнечного света и прикрыл оптику блендой, которую, в конце концов, можно сделать из подручных средств. Что-то не так с этими холмами и старик уже трижды бросил взгляд в их сторону. Что-то не так и с этим стариком.

Рон снова взглянул на него, и теперь седой пристально смотрел Джонсону прямо в глаза. Холодно и с каким-то вызовом. Профессиональное чутье подсказало Джонсону, что сейчас должно что-то произойти.

– Четыре, пять, альфа, – тихо произнес он и двое из охранников тут же сменили позиции, сдвинувшись на несколько футов и отгородив Карла.

Старик вдруг улыбнулся, посмотрел еще раз в сторону холмов и неожиданно опустился на одно колено и начал возиться со шнурком на своем военном ботинке. Джонсон не сомневался, что это какой-то знак. Одна рука чуть сдвинулась к штурмовой винтовке, висящей на плече. Вторая рука поднесла к глазам монокуляр.

На одной из вершин теперь был виден человек. Он стоял в полный рост, что совсем не характерно для снайпера. Человек подошел к дереву и взмахнул рукой. Затем еще раз и еще. Он чем-то и по какой-то причине бил по дереву. Затем человек отошел и в солнечных лучах что-то мутно блеснуло. Оптика?! Нет… Джонсон пригляделся и понял, что на стволе дерева висит сплющенная пластиковая бутылка…

Переговоры достигли тем временем такого накала, что никто из участников просто не мог обратить внимание на поведение Сапрыкина, Джонсона, охранников и уж тем более на происходящее где-то в семи сотнях метров от этого места.

– Эта бестолковая болтовня уже достала! – сорвался на крик Андрей. – Выгоняют – он не доволен! Просят вернуться – опять не доволен! Все, хватит!

– Андрей, погоди, – пытался унять его Цой.

– Нет! Все! Ты достаточно сказал и все без толку! А вот теперь говорю я! – Вставив два пальца в рот, он громко свистнул и тут же на ближайшем холме показались вооруженные люди. – Вот так будет лучше! Вам не нравится язык ультиматумов? Посмотрим, как вам понравится язык автоматов и пушек!

– Ты что творишь? – это были первые слова Евгения Анатольевича.

– Что я творю?! То, на что у тебя духу не хватит! Я творю историю!