На следующий день горьковские не явились. Напрасно «гонцы» Московской провели весь вечер на осеннем ветру у обрыва метромоста, подавая сигналы фонарем и вглядываясь в далекий противоположный берег. Никто не отвечал им. Почему? Быть может, их знаки просто не поняли? А вдруг на Горьковской та же болезнь, и станция медленно умирает? Вдруг несчастные подали весточку людям на другом берегу и ждали спасения, а москвичи медлили. Аркадий изложил свои опасения начальнику станции, но Платыгин только наградил его недоверчивым взглядом и ничего не ответил. Сами москвичи не отваживались идти к горьковским – на Стрелке расположилась нехорошая «локалка», а с теми жалкими костюмами РХБЗ, что имелись у них в наличии, даже и не стоило надеяться проскочить ее безболезненно. Но Игорь Юрьевич надеялся, что у горьковских могут быть костюмы получше. Оставалось только ждать.

Тяжелее всего было ждать Михаилу. Аркадий видел, как мучается парень. Товарищ понуро бродил по платформе, несколько раз он порывался поговорить с начальником станции. Один раз даже решился, но тут же получил от ворот поворот.

– Подождем еще, – говорил Игорь Юрьевич, но в его словах сквозили неуверенность и сомнения.

Наконец, спустя несколько дней, Платыгин сломался. Собрав всех сталкеров у себя в кабинете, Игорь Юрьевич принялся излагать свой план.

– Попробуем прорваться, – заговорил начальник станции. – Пройдете вот здесь, – его палец медленно прочертил маршрут по карте. – Вестибюль Ленинской стороной обойдете. По мосту и Окскому съезду, а потом – к площади Горького. В случае опасности – немедленно назад. Лишние покойники нам тут не нужны – и так в прошлом месяце немало похоронили. Так что геройство геройством, а головой тоже думайте. Кто знает, как оно, на той стороне. Может, сюрпризы какие нам там приготовили.

Обсудили все до мельчайших подробностей, снаряжение и оружие приготовили заранее, с вечера провели инструктаж. Ночью Аркадий спал скверно: ворочался с боку на бок на жестких нарах, просыпался и снова проваливался в тревожную дрему. Ему снились какие-то странные блуждающие огни, стаи одичавших собак и горы мертвецов в темном вестибюле Горьковской. Быть может, нет никого на той стороне, только обман и морок. Или все же?

Завтрашний день покажет.

Косматые тучи неслись низко над городом. Здесь, на мосту, регулярно налетал холодный ветер, бросая водяную взвесь в лицо. Начинал накрапывать мелкий дождь. Ветер морщил поверхность реки, гнал волны против течения, и иногда создавалось впечатление, будто Ока повернула вспять. Пустынная набережная, закованная в серый бетон, угрюмое небо над головами, темные воды реки. Тоскливо, хоть волком вой.

– Аркадий, не задерживаемся, – голос Виктора отогнал посторонние мысли, вернул к действительности.

Черно-белый полосатый бордюр, похожий на шахматную доску, тянулся вперед. Спустя несколько минут миновали красно-белый трамвай – двери были распахнуты настежь, внутри гулял ветер, и царило запустение. Оборванный провод, раскачиваемый порывами, с противным звуком елозил по крыше вагончика, нагоняя еще большую тоску. Аркадий даже представил, как люди в панике вываливаются на проезжую часть моста, не зная, что им делать, куда бежать. Испуганные крики, визг тормозов и плач детей. А над поверхностью реки, над крышами высоток и проспектами несется рев сирены, предвещая скорый Армагеддон.

Аркадий старался не смотреть в салоны автомобилей с тех пор, как в самом начале моста прошел мимо одной из машин, и, не сумев побороть себя, заглянул внутрь. Легкий седан, видимо, на всей скорости влетел в затормозивший внедорожник. Парень разглядел труп водителя, обнявшего иссохшими руками руль. Взгляд скользнул дальше, на заднее сиденье. Парень увидел большую куклу, со спутанными грязными волосами, с закрытыми навечно глазами. Разглядел самый краешек детского сиденья и рукав розовой куртки.