– Живой? – крикнул Михей.

– Вроде, – бросил товарищ, тряся головой. – Не знаю, надолго ли.

– Как повезет. Куда нам теперь?

– Нашел проводника, – буркнул Леха. – Кругом ограда с колючкой. Подкапываться, что ли, будем?

– Не ссы, прорвемся! – ободрил парень и осторожно выглянул из-за угла. Неподалеку рухнул прошитый шальной пулей заключенный. Под прикрытием темноты беглецы потрусили дальше. Где-то слева забрехал пулемет, но звук выстрелов вдруг заглушил рев сотен глоток. Такой громкий, что Михей невольно вздрогнул.

– Сколько же их там? – спросил запыхавшийся Эстет. Голос его дрожал.

Миша почувствовал, как в душу закрадываются сомнения. Не зря ли они затеяли опасную игру, повинуясь мимолетному желанию обрести свободу? Но иначе пришлось бы догнивать безвольным рабом-полутрупом и молиться о скорой смерти. Или ждать, пока сменится власть, и новые хозяева – дикари – поджарят всех заключенных на большом костре и сжуют, празднуя победу. Уж лучше подохнуть сейчас, от шальной пули или стрелы варвара, чем вот так.

Впереди фонарь щупал местность скользким лучом. «Прорваться, лишь бы прорваться!» – вертелось в голове у Михея. Парень махнул рукой Лехе, и друзья потрусили вдоль стены барака. Рывок, короткая перебежка – и снова на землю. А где-то позади разгорался бой. Долбили автоматы, отчаянно сыпались команды, яростно орали дикари. Эхо ревело и металось над разбуженной зоной. Во время новой перебежки слева метнулась неясная тень, и Эстет со всего маха влетел в кого-то массивного. Незнакомец зарычал и отшвырнул Леху. Товарищ охнул и тряпичной куклой полетел на землю.

– Ах ты, тварь! – прошипел Михей и бросил руку вперед, метя в темный силуэт. Воображение парня с ходу нарисовало фигуру дикаря, и он понимал, что в этой схватке победит тот, кто расторопнее. Мишка опередил врага, но удар пришелся вскользь и только растравил противника.

– Иии, дрянька! – заревела темнота до боли знакомым голосом. Нечеткий силуэт шевельнулся – и сильнейший удар в грудь вышиб из парня дух и швырнул на землю.

– Отбой, свои! – закричал поверженный Эстет, пытаясь остановить дерущихся. – Батя, это мы!

Михей лежал на земле, чувствуя, как боль разливается в области груди. Перед глазами плясали разноцветные искры. Сколько раз он уже получил за сегодняшние вечер и ночь? Парень хорошо помнил Батины кулаки – здоровенные и тяжелые, будто кувалды. И удар у бригадира – душу враз выбить может. Ну, вот и он отведал.

– Слава, стой, это мы, Леха с Мишкой, – затараторил Эстет, пытаясь подняться. – Там с тобой кто?

– Конь в пальто, – пробурчал бригадир. – В следующий раз зашибу, если под руку попадетесь. Я вам не пэ-эн-вэ, чтобы в темноте видеть. Портной со мной, вместе удирали. А ну, подъем, чего кости раскидали! Рвать надо.

Огромная ручища протянулась к Михею, и Батя рывком поднял его с земли. Парень разглядел рядом в темноте фигуру Ваньки-Портного – высоченного и худощавого. Позади, за черными тушами бараков, снова затараторили автоматы, над крышей протянулась красная нить от трассера, уходящего в ночное небо.

– Мотаем, пока нас тут не ухайдакали! – крикнул Вячеслав, не оставляя времени на раздумья. – Потом балаболить будем.

Долго уговаривать никого не пришлось. Беглецы завернули ближе к ограде, но тут тяжело ухнуло неподалеку. В отблесках луча прожектора Михей увидел, как одна из бетонных плит ограды повалилась и в зону из темноты устремились толпы дикарей.

– Назад, – прошипел Батя. Беглецы, пригибаясь, метнулись обратно к баракам. Но метров через пятьдесят Мишка вдруг поскользнулся и скатился на заднице в какую-то яму. В нос шарахнуло тяжелым запахом тухлятины, под ногами зачавкало.