Концепция, лежащая в основе такого рода практики, – поиск в семейной истории ресурса устойчивой и интегрированной идентичности: это, как считается, актуально для лиц с высокой «вертикальной мобильностью», зачастую утрачивающих другие источники поддержки. Понятно, что за самой возможностью такой работы стоит целая система социокультурных предпосылок, ставших само собой разумеющимися личными и коллективными убеждениями: это, возможно, и «работает» потому, что и «большая», и корпоративная культура осознают потребность в такой постановке вопроса.

Вернемся, однако, к реальности. А в реальности что имеем, то имеем: два дня и смешанная, а потому всегда непредсказуемая группа, обычно человек 10–12. Метод вырос из классической психодрамы. Я бы назвала его «нарративной психодрамой», поскольку текст – повествование, нарратив – здесь не менее важен, чем действие: встречи с давними предками или даже со всем родовым древом – это преимущественно диалоги. Иногда мы немного рисуем и пишем, поэтому в углу стоит флип-чарт; стульев нам бывает нужно раза в 4 больше, чем собралось людей, поскольку в психодраматическом разворачивании семейной истории место в пространстве соответствует времени (поколению): там – легендарный прадед, здесь – родители. Еще ближе к «отправной точке», с которой начинается история, место героя, он же рассказчик и автор.

Мне кажется важным, что наше помещение находится в старом районе и старом же доме и что это пространство отчетливо частное, не похожее ни на стандартный офис, ни на обычную учебную аудиторию. В этом пространстве легко уживаются складные стульчики из «Икеи», старинные кресла, латунные дверные ручки и еще некоторые странные предметы, которые то «работают» минимальным реквизитом, то остаются частью интерьера, то есть просто предметами. Разумеется, и они принадлежат разным местам и временам. Что касается программы, то ее нет и быть не может: люди приходят со своим и за своим, а за общей идеей «проработки» семейной истории могут стоять десятки разных задач. Более того, даже традиционный разговор о личных целях – кто с чем, кто зачем – и о правилах лучше заводить не сразу, а когда возникнет хоть какое-то общее поле со-переживания, со-действия.

Вот группа собралась, и начинается работа. Понятно, что для актуализации собственно группового потенциала должно быть сделано нечто, что позволит участникам установить минимальную общность, настроиться друг на друга, снять избыток неопределенности и принять внутреннее решение о цели и смысле своего пребывания здесь. Для короткой работы, в ходе которой члены группы просто не успеют съесть вместе пресловутый пуд соли, начало представляется крайне важным, в какой-то мере определяющим дальнейший ход событий.

В психодраме начало сессии, как известно, называется «разогревом» и призвано увеличить спонтанность участников, дать им возможность войти в контакт со своими чувствами, определить тему возможной работы. В двухдневной работе – традиционном формате тренинга – у разогрева есть еще несколько важных «посланий». Одно из них – принятие различий между участниками: бросающиеся в глаза знаки принадлежности к разным возрастным и социальным группам, кажущаяся чуждой манера говорить или необычный стиль в одежде могут быть восприняты как признаки не вполне безопасной среды и замедлить переход к серьезной работе: «Меня здесь не поймут».

Другое «послание» – создание субъективной «плотности» чувств и мыслей на единицу времени, формирование тем самым ощущения, что о важном можно говорить (работать) коротко. Третье – появление внимания и интереса друг к другу (вместо ожидания чего-то «этакого» от ведущего). Четвертое – опыт использования метафоры, иносказания: в коротких группах работа на символическом уровне составляет важный ресурс; язык этот универсален, но ему нужно дать «прорасти». Наконец, пятое: как известно, в психодраме может воплотиться любой предмет и явление, у этого метода не только все живые, но и всё живое. В разогреве могут обрести души и голоса предметы, заговорить фотографии и письма.