Вышло на свет и война, что и златом крушит, и железом,

В окровавленной руке сотрясая со звоном оружье.

Люди живут грабежом; в хозяине гость не уверен,

145 В зяте – тесть; редка приязнь и меж братьями стала.

Муж жену погубить готов, она же – супруга.

Страшные мачехи, те аконит18 подбавляют смертельный;

Раньше времени сын о годах читает отцовских.

Пало, повержено в прах, благочестье, – и дева Астрея19

150 С влажной от крови земли ушла – из бессмертных последней.

Не был, однако, земли безопасней эфир высочайший:

В царство небес, говорят, стремиться стали Гиганты20;

К звездам высоким они громоздили ступенями горы.

Тут всемогущий отец Олимп сокрушил, ниспослал он

155 Молнию; с Оссы он сверг Пелион21 на нее взгроможденный.

Грузом давимы земли, лежали тела великанов, —

Тут, по преданью, детей изобильной напитана кровью,

Влажною стала земля и горячую кровь оживила;

И, чтоб от рода ее сохранилась какая-то память,

160 Образ дала ей людей. Но и это ее порожденье

Вовсе не чтило богов, на убийство свирепое падко,

Склонно насилье творить. Узнаешь рожденных от крови!

Это Сатурний-отец увидал с высокой твердыни

И застонал и, стола Ликаонова22 гнусный припомнив

165 Пир, недавний еще, получить не успевший огласки,

Сильным в душе запылав и достойным Юпитера гневом,

Созвал богов на совет. И не медлили званые боги.

Есть дорога в выси, на ясном зримая небе;

Млечным зовется Путем, своей белизною заметна.

170 То для всевышних богов – дорога под кров Громовержца,

В царский Юпитера дом. Красуются справа и слева

Атрии23 знатных богов, с дверями, открытыми настежь.

Чернь где придется живет. В передней же части чертога

Встали пенаты богов – небожителей, властию славных.

175 Это-то место – когда б в выражениях был я смелее —

Я бы назвал, не боясь, Палатином24 великого неба.

Так, расселись едва в покоях мраморных боги,

На возвышенье, рукой опершись на скипетр из кости,

Трижды, четырежды Он потряс приводящие в ужас

180 Волосы, поколебав и землю, и море, и звезды.

Следом за тем разрешил и уста, возмущенные гневом:

"Нет, я не более был вселенной моей озабочен

В те времена, как любой из врагов змееногих25 готов был

С сотней протянутых рук на пленное броситься небо!

185 Хоть и жестокий был враг, – но тогда от единого рода

Происходила война и единый имела источник.

Ныне же всюду, где мир Нереевым26 гулом охвачен,

Должен смертный я род погубить. Клянуся реками

Ада, что под землей протекают по роще стигийской, —

190 Было испытано все. Но неизлечимую язву

Следует срезать мечом, чтоб здравую часть не задело.

Есть полубоги у нас, божества наши сельские; нимфы,

Фавны, сатиры и гор обитатели диких – сильваны.

Если мы их до сих пор не почтили жилищем на небе,

195 Землю мы отдали им и на ней разрешим оставаться.

Но, о Всевышние! Все же довольно ль они безопасны,

Ежели мне самому, и вас и перуна владыке,

Козни строить посмел Ликаон, прославленный зверством?"

Затрепетали тут все и дерзкого требуют с жарким

200 Рвеньем. Так было, когда осмелился сброд нечестивый27

Римское имя залить в неистовстве – Цезаря кровью.

Ужасом был поражен, что громом, при этом паденье

Род человеческий, вся содрогнулась вселенная страхом.

Столь же отрадна тебе твоих близких преданность, Август,

205 Сколь Громовержцу – богов благоверность. Лишь голосом он и рукою

Ропот вокруг подавил, все снова безмолвными стали.

Только лишь кончился крик, подавлен владыки величьем,

Сызнова речью такой прервал Юпитер молчанье:

"Он уже кару понес, и об этом оставьте заботу.

210 Что совершил он и как был наказан, о том сообщу я:

Наших достигла ушей недобрая времени слава.