Услышав нарастающий шорох мелких камушков совсем рядом, я даже не оборачиваюсь, чтобы убедиться в том, что ко мне приближается именно Джекки. Я отделилась от компании больше получаса назад, так что была уверена в том, что за мной вот-вот явится либо Тристан, либо Джекки… Явилась Неуязвимая.

Как только она устроилась на соседнем камне справа, чуть выше меня, и вздохнула так, будто уже начала разговор, я, продолжая вглядываться в ночную темноту, подала голос:

– Как там остальные?

– Нормально.

– Теона и Беорегард?

– Могло быть и хуже…

Могло. Если бы сердца Платины и Теи не выдавали ни единого боя. Точнее, если бы сердце Теи не выдавало… Потерю Платины уж как-нибудь все мы да пережили бы, в конце концов, он нам только лишь союзник, о котором нам известно не так уж и много и к которому никто не успел даже толком привязаться, но вот потерю Теи… Лучше даже не представлять.

Платина и Теа не мертвы. Вроде как. Их сердца выдают ровно по одному удару в минуту. И вот что занимательно: два сердца в двух разных грудных клетках стучат одновременно. Каждую шестидесятую секунду одно-единственное, гулкое “бум” на двоих. И больше никаких признаков… Жизни.

Тристан в своей жизни видел много трупов Металлов. Очень много. За что “спасибо” его камчатскому опыту. Он утверждает, что, умирая, Металл покрывается “металлическим инеем” – всё тело, от кончиков ногтей до кончиков волос и даже глазные яблоки. На телах Теи и Платины никакого “металлического инея” нет. Хотя изначально, до того, как их тела полностью погрузились в воду, я видела на их коже нечто очень похожее на морозный узор, который полностью исчез к моменту их подъёма на поверхность… Радужки их глаз окрасились в серебристо-платиновый цвет, однако зрачки реагируют на свет. Значит… Живы. И не живы одновременно… Кома? Анабиоз? Летаргический сон? Гибернация? Диапауза? Или это только часы-секунды перед неизбежностью? Перед “металлическим инеем”…

– Ты ведь не куришь, – Джекки вновь даёт о себе знать, и хотя я не смотрю на неё, я чувствую, как она пожимает плечами от резкого порыва неприветливого ветра чужой части света.

Я отзываюсь через поток выпускаемого изо рта дыма:

– Не курю.

– Проповедница здорового образа жизни, – с кривой ухмылкой иронизирует бессмертная, а потому и смелая со мной. – Главная спортсменка Диких Просторов… Твоя ведь установка: никотин и алкоголь – убивают, – она начала умело пародировать мой тон: – Люди не должны самоуничтожаться…

– Я Металл, – оборвала подругу я. – Меня ничто не убивает. Как и тебя.

Мне было не до смеха, особенно с учётом того, что я в принципе не из смешливых персон, даже с друзьями: мой юмор может пригвоздить или отодрать – за сахаром ко мне лучше не соваться.

– Тогда отдай мне, – она резко и нагло, как позволено только ей и Тристану, перехватила сигарету из моих рук в момент, когда я почти коснулась ею своих губ…

Ничего не ответив, я позволила подруге забрать начатую порцию, молча вытащила из портсигара новую сигарету, поднесла к губам, зажгла зажигалку и закурила.

Я сделала пять затяжек, когда она, лишь трижды затянувшись, спросила:

– Как думаешь, сколько отсюда до огней? На глаз.

Мне не нужно было смотреть на неё, чтобы понять, что её взор обращён к далёкому материку, слабо мерцающему разноцветными электрическими огнями. Значит, у австралийцев есть электричество, которого в Диких Просторах днём с огнём не сыщешь… Уже хороший показатель. Наверное.

– Миль тридцать пять, не меньше.

– Конан тоже так сказал. Все так думают, – красноволосая пульнула оранжевый сигаретный огонёк в волнующуюся тёмную воду, перед этим поглотившую и уже начавшую переваривать наш билет домой, который навскидку оказался не таким уж непробиваемым. Она многозначительно, тяжеловесно выдохнула: – Что ж… Лодок у нас нет. Очевидно, нам не избежать очередного заплыва.