Тем не менее пока Джонни завершал свое пребывание в учреждении социальной реабилитации, все бремя плохого поведения группы приходилось нести Марше. «У меня был младенец на руках, муж, отбывавший срок, и группа, выводившая из себя соседей и проживающая у нас в подвале». Она говорит, что «каждый день» спрашивала себя, а правильно ли она поступает. «Это было очень далеко от всего, чем мне когда-либо приходилось заниматься. Мы поставили на кон свои жизни ради них; мы жили в небольшой пригородной коммуне, которая была отнюдь не рада появлению ребят. И из-за того, что мы вкладывали в них каждый пенни, нам было нечем платить по ипотеке. Временами мы даже не могли покрыть счета за электричество, и его отключали». Ее отец покупал им продукты, чтобы они не голодали, и потом кормил еще и группу». Марша добавляет: «Они были тинейджерами, у которых была собственная насыщенная жизнь. Они слишком много пили. Они веселились от всей души. И я смотрела на все это и думала: «О, Бог мой! Неужели этому я отдаю всю свою жизнь? Чем это обернется?» Но в глубине всего этого был талант, и этот невероятный талант заставлял тебя говорить: «Я должна продолжать это делать». Эти ребята потрясающие, они не такие, как все. У них есть что-то – чем бы оно ни было, что сможет продвинуть их вперед, и я продолжала в том же духе, хотя и были дни, когда я была не совсем уверена».

Единственным членом группы, обладавшим хоть каким-то приличием, говорит Марша, был Клифф Бертон. «Если меня спросят, кто был мне ближе всех в те дни, к кому я больше всех привязалась, то это Клифф. Он был сокровищем в нашем доме. Он был замечательным, он был уважительным. Он был душевным. Он помогал мне с Рикки, когда она была совсем маленькой, а я была занята другими делами. Когда приходило время ложиться спать, он читал ей рассказ или пел песню. Он был очень человечным. Джеймс и Ларс были как будто его злобными близнецами, – говорит она, усмехаясь. – Потому что по вечерам Джеймс и Дэйв хотели пить и веселиться, а Ларс ухлестывал за девушками». Ларс, добавляет она, «был крутым парнем, в своем понимании… такой маленький в белых обтягивающих штанах; ему можно было сделать поблажку». А Клифф был «самым настоящим хиппи в хеви-метал группе, в клешах; он был очень цельной личностью, прекрасным человеком». Она добавляет: «К сожалению, у него не было достаточно авторитета в группе. В том, что касалось принятия решений, Ларс был несомненным лидером. Он сказал – и точка, и все двинулись в этом направлении. Клифф не был вовлечен в эту сторону жизни группы. Он был музыкантом в чистом виде».

Каждый день из киоска на рынке громыхало демо No Life, говорит Джонни, и «все подходили и спрашивали: «Это что за штука?» И мы не успели опомниться, как Metallica «начала свою осаду». До конца пребывания группы у нас в магазине звучало только No Life ‘til Leather. Джонни садился в гостиной с Марком Уитакером, который приехал с группой из Сан-Франциско как их концертный звукорежиссер, а также «верный слуга Пятница» и делал еще копии кассет No Life, чтобы затем продать их в магазине по бросовой цене $4,99. «Мы продавали как можно больше, чтобы у них были хоть какие-то деньги на еду, пока они жили здесь. И мы продали множество копий. Этого было по-прежнему недостаточно, но столько мы не продавали ни для одной другой группы».

Ларс болтался в магазине каждый день, наблюдал, впитывал. Ларс, говорит Марша, был «всегда тем самым. Он был хозяином, дирижером своей судьбы. И я не знала, откуда это пришло: от того, что его отец был звездой тенниса и он всегда хотел, чтобы отец им гордился, или откуда-то еще. Он всегда говорил: «Я попаду туда. Я сделаю то, и мы сделаем это». И для такого молодого человека у него в голове был действительно четкий план того, как он представляет себе Metallica и ее музыку. Это было на самом деле очень забавно. В ларьке у них были «бессмертные альбомы», и Ларс захватил командование вертушкой. «О, послушайте то, послушайте это. Вот видите, как они играют здесь и здесь». Он всегда был вовлечен в процесс. Не было такого, чтобы он сказал: хорошо, вот моя музыка, и я буду делать это по-своему. Он следил за своими предшественниками в музыкальном бизнесе и всегда был в курсе того, что происходит». Именно эта конкурентная черта характера Ульриха, по словам Марши, вела Metallica вперед. «Он хотел всегда быть главным. Ребята были творческими даже в том, как они себя представляли. Они пришли к нам со своим логотипом, и он был гениальным. Потом возник вопрос: «Как мы будем продавать наше лого?» [Ларс] был лидером, определенно, он был именно таким. Думаю, они бы вряд ли преуспели без этого духа соперничества Ларса и его понимания того, что происходит вокруг…».