…Но это в исторической ретроспективе. А в чертежной перспективе переноса Боровицкой площади на Красную опричнина и земщина должны найти себя модельно.

Тут и пригождается предание о Царской башне как о царской ложе. Знаки полюсов коллизии проставлены над башней и над храмом Покрова. Храм остается стороной страдательной. Царская башня смотрит на многобашенье собора, как царь на жертв. Собор не просто остается земским, но делается таковым сугубо. Образом земщины периода опричнины.

Нет, Кремль не замок, не castello. Замок всегда помимо города (опричь него), в договорных с ним отношениях. Московский Кремль есть ограждение дворца, дворцовых храмов, кафедрального собора города и нескольких частновладельческих кварталов с их церквями. Кремленаград, как называется его древнейший достоверный план. Но в постановке опричного деления на Красной площади Кремль представляет замок.

Глава III. На крестце

Ослепление зодчих

Предание об ослеплении строителей Покровского собора первым обнаруживает напряженность между сторонами Рва – Посадом и Кремлем.

Когда Иван IV боялся Постника и Бармы, он боялся Бармы, а не Постника. Их парность, как и версия соединения двух лиц в лице «Постника Яковлева Бармы», причастны архетипу Китовраса – кентавра, строителя Соломонова Храма. Архетипичен даже смысл имен. Барма есть имя ипостаси царского брата, искателя царства, носителя царственных знаков. Постник есть имя ипостаси первозодчего, смиренного сотрудника царя.

Барма и Постник суть два положения Покровского собора. Нужен был Барма, чтобы увенчать предградие Кремля царственным храмом-городом. Нужен был Постник, чтобы не противостать Кремлю, но сочетаться с ним. Чтоб храму не давалась фронда, но даны были неколебимость, самость и возвышенность престола, алтаря. Не оппозиция Кремлю, а неподвижная позиция вблизи, но вне земной, кремлевской власти.

Блаженный Василий

Эта позиция собора сродни позиции блаженного Василия, юродивого, говорившего не от себя, но от лица небесной власти перед земной. В год царского венчания Ивана Грозного Василий предвестил пожар, так высветливший душу юного царя. Блаженный выговаривал Ивану за мирские думы на молитве. Настоятельно народное прозвание собора: храм Василия Блаженного. Святой Василий – ангел Красной площади.

Легенда утверждает, что блаженный сам собрал на храм, нося в ограду по копейке, а вор, забравшийся в ограду, окаменел на месте. Запись легенды сделана Евгением Барановым в 1920-е, когда столичность, возвратившись на Москву-реку с Невы, искала закладное сокровище первопрестольной. Из Никоновской летописи знаем, что в конце XVI века у Покровского собора была «великая казна», и некоего князя Щепина изобличили в умысле предать огню весь город, чтобы взять ее. Спустя сто лет под храмом был отыскан и засыпан лаз в пещеру, обиталище воров.

Еще рассказывали, будто, умирая, святой Василий отдал собранные деньги царю и лег в готовую могилу посреди ограды. Этой фольклорной записи вторит предание о преставлении юродивого накануне взятия Казани, в тот же год, а не пятью годами позже. Гроб святого, самим царем несомый к месту погребения, – начальный камень храма.

Вот разделение властей по-русски, по-московски: не в горизонте социума, а по вертикали – на неделимую земную и безраздельную небесную.

Местная фабула, фабула места Последнего времени, уточняется: всё здесь об отношении небесной и земной властей.

Чудо девятого престола

«…Дарова ему Бог дву мастеров руских, по реклу Постника и Барму, и быша премудрии и удобни таковому чюдному делу.»