– Ни за что! – твердо заявила она. – Ни за что не позволю тревожить прах моего дорогого Степушки. Ему и так досталось при жизни, убили его бедного ни за что, ни про что, а теперь еще и после смерти покоя ему не будет! Не допущу!

– Мама, но этому человеку очень нужно именно это место.

– Зачем?

– Этого мы не знаем. Приглянулось оно ему.

– Ах вот как! Значит, для какого-то ворюги-чинуши место это хорошее, а для моего Степушки, который был кристальной души и честности человек, нет? Плохого же вы обо мне мнения, если думаете, что я польщусь на жалкие подачки этого типа! Не видать ему Степушкиного погоста, как своих ушек!

Бабушка была настроена очень решительно. И даже прибавка к пенсии, которая пришла ей на следующее утро и составила даже не семь, а целых восемь тысяч, не подействовала на нее никак.

– Ну и что, пенсия? Можно подумать, она у меня раньше была маленькая!

– Мама, вообще-то маленькая.

– А вы уже и рты раскрыли на мою пенсию. Купил он вас! Продались вы ему! О, горе мне! Я вырастила не детей, а продажные шкуры!

И бабушка легла умирать. Так она поступала всякий раз, когда близкие ее расстраивали. Но в этот раз ей долго изображать умирающую не пришлось, потому что ее сыну позвонили из полиции, после чего у бабушки появился реальный повод для тревоги.

– Меня зовут Коршунов Владимир, – представился звонивший. – Я являюсь старшим следователем. Ваши дети вчера присутствовали при убийстве Елены Лукошкиной, мне необходимо их допросить.

– Лукошкина? Убита?

– Вам незнакома эта фамилия?

– Это наша дальняя родственница. Даже не совсем родственница, а, скорее, знакомая. Да и познакомились мы с ней как бы заочно.

Витя говорил и чувствовал, что молчание в трубке все больше и больше наполняется подозрительностью.

– В общем, – вздохнул он, – я привезу к вам детей.

– Лучше прямо сейчас.

Следователь продиктовал адрес, условился, что оставит пропуск на проходной для всех четверых.

– А кто четвертый?

– Еще один ваш дальний родственник, некто Александр.