– Я вообще такие книжки не люблю, – разглагольствовал Перец, сбившись на низкий штиль. – А больше всего не люблю эту, ну, фамилия у него еще такая дурацкая… Там про чувака, у которого на планете баньяны росли, а он их выдергивал…

– Баобабы, – поправил Ляжка. – Баобабы у него росли. Я передачу видел про него, он крутой был, его немцы сбили…

– Не вижу разницы, – Перец плюнул. – Баобабы, баньяны, рододендроны. Я эту книжку просто не перевариваю! Все восхищаются, все говорят… Фуфло! Дети эту книжку и не читают даже! Ее пенсионерки только читают! Романтически настроенные пенсионерки! Потому что она скучная! Там много морали и всякой фигни! А сам этот тип вообще похож на девчонку! Верно, Ляжка?

– Верно, мастер, – соглашался Ляжка. – Вы правы на сто двадцать процентов!

– Типа мы в ответе за тех, кого мы приручили! Чушь! А если я крокодила приручу, мне что, за него в ответе всю жизнь быть? Как меня достала вся эта моралистика!

Перец поднял кувалду, бросил быстрый взгляд в лужу – для оценки рельефности своей мускулатуры, затем ударил по штырю. Штырь загудел, как зубная боль, в стороны поползли трещинки, камень чавкнул, затем от него откололась большая прямоугольная глыба. Перец подхватил глыбу, выжал ее над головой и швырнул Зимину.

Зимин подошел к глыбе и принялся обрабатывать ее киркой. С каждым ударом от нее откалывался кусок примерно в кулак, эти кулаки Зимин переносил к большой, врытой в землю медной ступе. Когда ступа наполнялась до половины, Зимин брался за веревку. Веревка, переброшенная через блок с балкой, была привязана к двухпудовой гире, Зимин тянул за веревку, гиря ползла вверх, Зимин веревку отпускал. Гиря падала с трехметровой высоты и дробила синеватую породу.

Когда порода измельчалась до состояния горошин, Зимин наполнял ими корзину и волок к колесу.

Такие колеса любители животных помещают в клетки хомячков, белок и других мелких млекопитающих отряда грызунов – для развлечения оных. Но в этом колесе развлекался отнюдь не молодой бурундук, отнюдь не юная белочка. В колесе сидел Ляжка. К колесу был прилажен редуктор, от редуктора шел вал к жерновам. Зимин сыпал измельченную породу в жернова, на выходе собирался тонкий порошок синего цвета. За день ударного стахановского труда Перец, Зимин и Ляжка производили от шести до восьми кувшинов синего порошка. За восемь кувшинов полагалась прибавка к пайку в виде сушеных карасей концлагерного вида.

Кроме благородного Всадника П. и двух его вассалов, на копях присутствовали всадники. В количестве трех штук. Три худосочных парня в черных хламидах и черных очках. Охранники.

Впрочем, охранники были особо и не нужны. Копи были плотно окружены болотами, пробраться через которые никакой возможности не было, это признавал даже склонный к авантюрам Перец. Так что бежать было нельзя.

Принуждать Перца, Зимина и Ляжку тоже было бессмысленно, поскольку в работе они были заинтересованы кровно: на копях действовал простой, но действенный принцип – «Кто не работает – тот не ест». Так что охранники были скорее данью традиции. Заключенных надо охранять. Вот они и охраняли. Сидели на валунах, резались на пендели в карты, лениво жевали мятную траву.

Прошел уже почти месяц с того времени, как Зимин и Ляжка оказались в Месте Снов. В Стране Мечты.

И весь этот месяц Зимин проклинал себя и свое любопытство, дернувшее его подключить к своему компьютеру диск с программой перемещения.

И весь этот месяц Зимин много и тяжело работал на топливных копях, принадлежавших Магическому Ордену. Топливо нужно было для летающих метел – основного средства перемещения всадников по воздуху.