Странно они жили, очень странно. В милицию на руководящие должности пришли новые люди. Дела они не знали, но четко знали, что такое выгода.

Одним из таких был Громов. И Корнеев понимал: пока власть у Громова, ему в управлении не работать. За невеселыми мыслями своими он так и не заметил, как дошел до «Кировской».

К ночи появился ветерок, потащил палую листву к памятнику Грибоедову. Она в неестественно желтом свете фонарей казалась грифельно-черной.

Игорь Корнеев ждал трамвая на площади у станции метро «Кировская».

И Пятницкая была почти пуста. Слава Голубев свернул в переулок и увидел у церкви темные «жигули».

Вспыхнули и погасли фары. Его ждали.

Слава влез в задний салон.

– Привет.

– Здравствуй, дорогой. – Нугзар Тохадзе улыбнулся весело. – Мы с Геной заждались тебя. Поехали.

– Куда? – удивился Слава.

– В переулок, дорогой, или во двор, зачем на одном месте стоять.

Машина аккуратно развернулась и мимо станции метро поехала на Ордынку.

– Вот здесь и поговорим.

Тохадзе расстегнул сумку, вынул бутылку коньяка, стаканы.

Салон трамвая был пуст, только впереди сидел пожилой человек в светлой куртке. Он обернулся несколько раз, внимательно посмотрел на Корнеева.

Игорь сидел, прислонившись виском к стеклу, наблюдая, как плывут световые квадраты окон по темному тротуару; и валяющийся на нем мусор: скомканные пачки сигарет, осколки бутылок, картонки из-под молока – обретали в этом зыбком и скользящем свете некий новый, таинственный смысл.

Человек в куртке поднялся, сел рядом с Корнеевым. Посмотрел на него и спросил:

– Знаете, какая самая маленькая собака в мире?

– Нет, – удивленно ответил Игорь.

– Йоркширский терьер Сильвия. Ее рост девять сантиметров, а вес двести восемьдесят три грамма.

Корнеев повернулся и ошалело поглядел на незнакомца.

– А какая самая большая кошка в мире, знаете?

– Нет. – Игорь засмеялся.

– Ее зовут Химми, она живет в Австралии, длиной она метр, весит двадцать килограммов.

Трамвай начал тормозить.

Человек встал, пошел к выходу.

– Зачем вы мне об этом говорили? – крикнул Игорь.

– Я хотел, чтобы вы улыбнулись, – донеслось из уличной темноты.

Тохадзе распахнул дверь и выбросил пустую бутылку; она, зазвенев, упала в темноту.

– На, Славик, дорогой. – Он протянул ему сумку. – Здесь три бутылки такого же. Коньяк дорогой, хороший, ты в бане его поставь на стол, пусть эти козлы видят, что ты тоже человек.

– Слушай, Нугзар, оставьте вы меня в покое.

– Ты слышишь, Гена, дорогой, человек сам не знает, что говорит, клянусь честным словом. Сколько ты от нас получил? Молчишь? Ты оделся, обулся, копейка в кармане завелась. Слушай, разве на свои статейки ты мог бы так жить?

– Я книгу готовлю…

– Какую, слушай, книгу? Ты что, «Малую Землю» напишешь? Твоя фамилия Брежнев? Нет, ты Голубев. Слава Голубев.

– Что ты с ним говоришь, Нугзар? – резко повернулся Гена Мусатов.

Он посмотрел на Славу и дернул щекой:

– Ишь ты, писатель. В баню с солидняком ходит. С милицейским начальством за ручку. Ты – наводчик! Понял? Семнадцатая статья УК. Мы за грабеж пойдем, а ты за соучастие получишь. Так что сиди и не дергайся. В сумке не только коньяк, там штука, долг за прошлое. Нашел что-нибудь?

Слава достал бумажку, протянул.

– Там адрес, телефон, имя. Лешин Вадим из Внешторга, на три месяца в Лондон уехал. Дома одна жена. Мы выпивали, он Громову из милиции говорил, что у него дома и чеки, и деньги. Я у него был. Там техники много, украшения у жены есть.

– Вот это дело. А теперь иди. Мы позвоним.

Слава вышел из машины. Посмотрел, пока скроются огоньки, подошел к фонарю, расстегнул молнию сумки. Все верно. Три бутылки дорогого коньяка, пачка денег. Слава достал бутылку, сорвал пробку и начал пить прямо из горлышка.