– Не знаю. – Маргоша отвернулась, давая понять, что разговор ей неприятен.

В казино «Звездный дождь» игорные столы были накрыты черным крепом. Ресторан не работал, даже скатерти убрали. Портрет Глеба Калашникова в траурной рамке висел на самом почетном месте – у эстрады, где обычно выступали стриптизерки. Под портретом стояли огромные корзины с живыми цветами.

Охранник в строгом костюме проводил майора Кузьменко в кабинет управляющего.

Маленький гладкий толстяк лет сорока с пыхтением поднялся из вертящегося кресла и протянул пухлую влажную кисть.

– Гришечкин Феликс Эдуардович, – представился он со скорбным вздохом. – Кофе? Чай?

– Спасибо, кофе, если можно.

Иван уселся в мягкое кожаное кресло.

Бесшумно появилась красивая длинноногая секретарша, Гришечкин что-то быстро шепнул ей на ухо, девушка кивнула и удалилась. Хозяин кабинета уставился на майора. В его маленьких круглых глазках читалась искренняя печаль и готовность ответить на любые вопросы.

– Скажите, Феликс Эдуардович, когда в последний раз вы общались с Калашниковым? – начал Кузьменко.

– Незадолго до трагедии, – Гришечкин тяжело, с астматическим присвистом, вздохнул, – буквально за час… Если не ошибаюсь, Глеб был убит в половине первого ночи. Мы виделись на премьере в театре, потом на фуршете.

– В его поведении в последнее время не было ничего необычного? Он конфликтовал с кем-нибудь?

– Всерьез – нет. Так, по мелочи…

– А именно?

– На премьере он довольно резко поговорил с каким-то поклонником Екатерины Филипповны. Но к делу это не относится.

– Вы уж сделайте милость, расскажите, а мы разберемся, относится это к делу или нет, – мягко улыбнулся майор.

– Да я, собственно, ничего не знаю, – неохотно начал Гришечкин, – какой-то парень, Катин поклонник, не слишком назойливый, но постоянный. Он появляется на всех премьерах и на многих спектаклях, с цветами. На этот раз Глеб был немного пьян и бросился выяснять отношения. Такое уже случалось и ничем не заканчивалось.

– То есть? – не понял майор.

– Этот человек молча разворачивается и уходит. Не считает нужным отвечать на выпады разъяренного мужа. А потом появляется опять. На премьере было именно так. Глеб сказал резкость, поклонник ушел.

– А Екатерина Филипповна?

– Ее не было рядом. Все произошло в антракте, в буфете. А вообще она не вмешивается. Вежливо здоровается с этим парнем, улыбается, иногда принимает цветы. Если выпады Глеба слишком уж грубы, она может сказать: перестань, успокойся. Но не более.

– А как она сама относится к своему постоянному поклоннику?

– Никак. Она артистка, прима. У нее должны быть поклонники.

– И много их у нее?

– Из постоянных – только этот. Но повторяю, я ничего не знаю о нем, даже имени. Мне неинтересно, сами понимаете.

– Как он выглядит?

– Ну, от тридцати пяти до сорока, среднего роста… Да не приглядывался я к нему! Кроме меня, его видели многие, спросите кого-нибудь еще. Это не мое дело.

– Ладно, – легко согласился майор, – спрошу кого-нибудь еще.

– А лучше вообще не занимайтесь этой ерундой, – Гришечкин передернул жирными плечами, – Глеба заказали, это очевидно.

– Очевидно? – Майор удивленно поднял брови. – То есть убийство Калашникова не было для вас неожиданностью?

– Нет, – поморщился Гришечкин, – вы меня неправильно поняли. Разумеется, никто не ожидал, все в шоке. И я тоже. Но согласитесь, в наше ужасное время заказное убийство коммерсанта, состоятельного человека – обычное дело.

– Не соглашусь, – покачал головой майор, – убийство любого человека нельзя считать обычным делом. Вы, стало быть, уверены, что Калашникова заказали?