– Не то слово, – отозвалась девушка. – Я думала, случилось что-то. Может, на тебя напал этот… крысоеж.

– Нет никакого крысоежа, я его выдумал.

– Знаю. Но ты напугал меня сильнее какого-то там мутанта.

– Со мной бывает. Прости.

Уснуть он больше не смог. Да и не хотелось снова оказаться наедине с кошмаром. Так и сидели, глядя в квадрат грузового люка, за которым была тьма, чуть подсвеченная лунным светом. Когда молчание стало невыносимым, Мальцев спросил:

– А что это за экспедиция была, во время которой ты потерялась? Чего вы возле Зоны шарили? Не знали, что ли, как это опасно?

– Я же говорила – экологическая, – неохотно отозвалась Лапа. Голос ее был сонный. – У нас на факультете тема – исследование последствий экологических катастроф.

– Так целый специализированный Институт этим занимается. – Малец пожал плечами. – И лаборатории при нем, на самой границе Зоны. Зачем изобретать велосипед?

– Знаем, чем вы там у себя занимаетесь, – с неожиданной неприязнью откликнулась девушка. – Пудрите общественности мозги и скрываете правду.

– Ты это серьезно?

– А куда серьезнее? Вы исследуете артефакты из Зоны и не понимаете, что уже само изучение этих штуковин несет угрозу планете. А потом еще в производство наработки внедряете, даже не понимая толком, с чем конкретно имеете дело. Вся эта дрянь расползается по планете и незаметно нас убивает. А вы у себя в Институте радуетесь: ах, какие мы открытия совершили! ах, дайте нам Нобелевскую премию!

– Ты, значит, из этих… – усмехнулся парень.

– Каких – «этих»? – огрызнулась Лапа.

– Ну, типа «зеленые», борцы за экологию, за мир. Одним словом, за все хорошее против всего плохого.

– А ты против чистоты своей планеты? Ты за то, чтобы эта язва, – студентка обвела пространство вокруг себя руками, – чтобы она разрасталась и захватывала новые территории, убивала природу и людей?

– Да нет, – Малец пожал плечами. – Я ничего не имею против усилий всяких энтузиастов. Но считаю, что Зону надо изучать профессионально. Если кому и удастся справиться с последствиями катастрофы, так это ученым, целенаправленно изучающим Зону с ее артефактами и аномалиями.

– Значит, ты у нас профи, а мы – «всякие энтузиасты»? – холодно сказала Лапа. – Отлично. Я поняла твое ко мне отношение.

Малец удивленно поглядел в ее сторону, но увидел лишь темный силуэт, принявший независимую и отчужденную позу.

Забавные существа эти женщины. Ребята были знакомы всего сутки, а уже умудрились устроить настоящую семейную ссору. Это не особо напрягало, скорее забавляло. Но в данной ситуации любая размолвка была опасна: только держась друг друга, можно было выжить. А потому парень первым пошел на примирение:

– Я не то сказать хотел, Лапа. Вы делаете не менее важное дело, чем сотрудники Института. Вы независимы и позитивно заряжены. От вас люди узнают правду. От кого они еще ее узнают? В Институте-то вся инфа засекречена…

– Ну да, ну да, – проворчала девушка. Впрочем, уже не так сердито. – Можно подумать, ты действительно так считаешь.

– Так и считаю. Понимаешь, я… – начал было он, но какой-то странный звук заставил его замолчать на полуслове – протяжный скрип, переходящий в вибрацию и скрежет. Рифленая палуба под ногами мелко задрожала.

– Что происходит? – испуганно спросила Лапа.

– Хотел бы я знать, – отозвался Малец. – Сейчас схожу посмотрю…

– Стой! – Тонкие пальцы девушки вцепились ему в предплечье. – Никуда не ходи! Я не хочу оставаться одна, с меня хватит!

– Надо же разобраться, что происходит.

– Тогда пойдем вместе…

Внезапно что-то щелкнуло – и грузовая кабина осветилась электрическим светом. Встроенные плафоны не были особо яркими, скорее наоборот, но после кромешной тьмы свет показался просто ослепительным. Малец даже вскинул руку, заслоняясь от пыльного плафона, как от солнца.