– Дружбы, одним словом, никакой?

– Какая дружба, о чем вы, Виктор Егорович! – присвистнул Вова. – Там вражда была, и еще какая! Гадили, по словам их же няни, друг другу, о-го-го как! Изобретательно гадили, со смыслом. Чтобы в глазах отца очернить друг друга и все такое.

– Ты и до няни добрался! – не мог не похвалить Виктор Егорович и, протянув руку, одобрительно похлопал Вову по плечу. – Ну и чем же все это закончилось?

– Трагедией, – коротко обронил Вова.

– Старшая дочь погибла в горах, это имеешь в виду?

– Не все так просто, Виктор Егорович. – Вова побарабанил пальцами по рулю. – Злые языки утверждают, что это младшая дочка помогла старшей сорваться в пропасть.

– Да ладно! Ух ты! – Карие глаза Ганьшина зажглись недобрым огнем. – И чьи же это злые языки? Верные?

– Черт его знает. Няня молчит. Плечами пожимает. Глаза прячет.

– Ну а кто такой разговорчивый, кто? Не томи, Вова!

– У Сафронова есть баба.

– Удивил! – рассмеялся Ганьшин. – У него, по слухам, их целый полк!

– Нет, эта постоянная. Нелли зовут. Он ее еще девчонкой с панели вытащил. Знойная телка, говорят.

– И что же она сплетни о нем распускает? – недоверчиво вывернул губы Ганьшин. – И это притом, что он ее с панели выдернул?

– О нем, нет, она сплетни не распускает. Будто любит его как кошка. Все про дочек его шепчется. Их ненавидит. Вернее, ту, что в живых осталась.

– Ну и? Что это за сплетни?

Виктор Егорович вдруг разволновался так, что вспотел, невзирая на работающий кондиционер. Стащил с себя пиджак, небрежно швырнул на переднее пассажирское сиденье. Раскинул руки на своем сиденье, чтобы на сорочке мокрых пятен под мышками не осталось. Уставился в Вовин затылок.

– Тихо шепчут, что в горах случилась не просто трагедия. Там случилось убийство, Виктор Егорович! – и на мгновение, оторвав взгляд от трассы, мокрой черной лентой петляющей среди громадных сосен, обернулся на хозяина. – Болтают, что Ольга не сама сорвалась в пропасть. Будто это младшая дочка ее туда… Ее туда сбросила.

– Эльза? – уточнил Ганьшин.

– Эльза, – кивнул Вова.

– Та самая, на которой я хочу женить своего сына?

– Та самая, Виктор Егорович.

– Вот эта вот девочка с ангельским лицом и печальными глазами?!

Виктор Егорович поднял с сиденья фотографию Эльзы и придвинул ее к Вовиным глазам, загораживая обзор.

– Так говорят, – он вежливо отодвинул от себя руку хозяина с портретом будущей невестки. – Будто отец отлучился куда-то на пять минут. Мало ли, может, по нужде отошел. А сестры снова поскандалили. Дошло дело до драки. И Эльза столкнула Ольгу в пропасть. Вот так…

– Ничего себе!

Минуту Ганьшин переваривал услышанное. Потом завертел головой, словно ему жал воротник сорочки. А этого быть не могло, он давно уже расстегнул три верхние пуговицы.

– И поэтому Сафронов упрятал ее в дурку в Швейцарии?!

– Видимо…

– И поэтому никто ее замуж не берет? Все шарахаются? Или как?

– Вот насчет «про замуж» не скажу, Виктор Егорович, – замялся Вова. – По слухам, она сама не очень-то спешит. Ходит, говорят, по дому, как привидение, и все книжечки почитывает. И образование есть, а работать не спешит. И замуж не спешит. И еще это…

– Что еще?! – фыркнул Ганьшин с чувством, ругая про себя на чем свет стоит Сафронова.

Каков умник! Решил ему подпорченный фрукт подсунуть?! Его Егорке?! Умнику, красавцу, спортсмену?! А как нахваливал свое дитя! Как умиленно нахваливал!

– К девочке этой с ангельским взглядом постоянный доктор приставлен.

– Психиатр, что ли? – скрипнул зубами Ганьшин.

– Ну… Вроде семейного психолога, сейчас ведь это модно. У нашей Елены Ивановны тоже ведь… – напомнил Вова про жену хозяина. – Только…