Стоило ступить на половицы, как они зашептали: «Ших-х-х… Берегись… берегись…» Натабура покрылся холодным потом. Казалось, тростник на ширмах шевелится сам по себе и, главное, повелевает: «Ши-х-х…» На самом деле, этот эффект применялся специально, чтобы сбить человека с толку: галерея была висячей, а ширмы соединялись с половицами.

Квай, не поддавшийся общему порыву, заступил дорогу. Он походил на огромную обезьяну с долотообразными зубами и такими длинными руками, что они волочились по полу. Его голова упиралась в потолок, и ему приходилось сгибаться в три погибели.

Натабура мгновенно выхватил лук и приготовился к стрельбе.

– Дай нам дорогу, и я не убью тебя! – крикнул он, принимая квая за охрану Караморы. – Кими мо, ками дзо!

Вдруг Юка зашипела:

– Встань на колени! Встань! Это посланник Бога Тэндзин.

Хоп? Натабура нехотя повиновался, опустив лук и приклонив колено. В это время в Карамора стали бить в отайко – большие барабаны, что означало тревогу самого высокого уровня. Им вторили по всей округе цудзуми – барабаны поменьше.

– Вам не пройти! – произнес квай таким низким и трубным голосом, что галерея «Живого тростника» закачалась, тростник зашелестел, а Натабура ощутил нестерпимую боль в животе. – Даже несмотря на твои навыки, – добавил квай, – и голубой кусанаги.

– Кими мо, ками дзо! – только и сумел выдавить из себя Натабура, – откуда он знает меня?

Юка на него шикнула:

– Молчи!..

Даже Афра все понял и не ринулся очертя голову на чудовище, а присмирев, лег рядом. Натабура ткнулся носом в подушечки его лап и ощутил запах, похожий на аромат копченостей – такой вкусный, что им можно было закусывать. А Афра заглядывал ему в глаза, словно вопрошая: «Скажи, что сделать, и я сделаю». То, что он бросится на квая по первой же команде, Натабура даже не сомневался. И вообще, ему, кажется, повезло с псом. Такие собаки часто становятся друзьями на всю жизнь.

– Лежи… лежи… – прошептал он и положил ладонь на голову пса.

Афра утвердил морду на лапах, но уши не опустил и следил за кваем, поводя глазами, так что задиралась то левая бровь, то правая.

– Богиня солнца Аматэрасу напоминает, что вы должны выполнить свою миссию, – прогудел квай.

Натабура недоуменно оглянулся: о какой миссии идет речь? Если о Карте Мира, то я ни при чем. Я иду домой и больше никуда не сворачиваю. А если требуется убить зеленую лягушку – Субэоса, то надо подумать. Дело хлопотное, непростое и опасное. Мелькнула мысль об Афра, за которого он теперь в ответе.

Юка все поняла. Мало того – она словно уловила его мысли, сделала круглые глаза, умоляя помолчать. Ладно, подумал он, пряча улыбку. Помолчу. Покукую. Подумаю. Сделаю вид, что ничего не понял. Вдруг она привыкнет командовать? А командовать должен мужчина.

Тут из-за поворота появился Язаки и задал вполне естественный вопрос:

– А чего вы разлеглись, как тюлени?

Потом увидел чудовище, присел, ойкнул, забыл о своих болячках и полез под ширмы, которые зашевелились, оживая. Квай не обратил на суету никакого внимания. Он вообще больше напоминал духа сна, чем живое существо из крови и плоти. Наверное, он просто должен был выполнить миссию и исчезнуть. А ты отдувайся. Думай, как выполнить.

Отайко и цудзуми звучали все громче и отчаяннее, словно призывая население города Думкидаё на последний бой.

– Велено передать, что в третий – последний раз – мы не можем рисковать. Поэтому возьмите, – квай снял с себя и кинул им уцухата – кимоно из ткани, которую ткали только темными безлунными ночами.

С этими словами он, пятясь и сгибаясь в три погибели, развернулся и был таков: растаял, прежде чем сделал три шага.