– Весёлая?! – не верю своим ушам я. – Весёлая, блядь? Стас, ты сам себя слышишь? Мы у мажорки кормушку отобрали! Батю её раком нагнули! Ты думаешь, что после пары куни и ласкового словца она всё забудет и сама на твой член прыгнет? «О, да, Стасик! Выеби меня в довесок! А то моему бате и так недостаточно хуёво в тюряге!» – я изображаю голос Даши, охваченной экстазом.

В ответ друг корчит кислую мину.

– Тём, ты просто подонок! Парой фраз весь настрой сбил, – он снимает очки и трёт переносицу. – Мне кажется, ты забываешь, что к Даше у нас нет претензий, ведь так? Она просто приятное дополнение к нашей победе. Лично она нам ничего не должна.

– Нет, друг, – меня начинает реально бесить этот разговор. – Это ты забываешь, – я вглядываюсь в глаза Стаса. – Вся их семейка – наши враги. Ты думаешь, Дашка невинная малышка? Думаешь, она не знает о преступлениях своего папашки? Иногда я просто поражаюсь твоей наивности! Уверен, она была в теме, а если даже и нет, то в любом случае стала бы его покрывать.

– Да? – хмыкает Стас. – Ну давай расскажем ей и посмотрим, какая реакция будет? Может, она ничего не знает?

– Я тебя умоляю! – закатываю глаза я. – Главная по бухгалтерии не знает, что батя отмывает деньги наркокартеля? Не знает, что ещё недавно на его заводах варили не только бытовую и строительную химию, но и ту, что по венам пустить можно?

– Думаю, она не знает.

Качаю головой, не уставая поражаться тому, как легко Стас увлёкся мажоркой.

– Хочешь, сам скажи ей. Мне посрать, – отхожу он его стола и подхватываю пиджак. – А хочешь – женись на ней, нарожайте детей. И возьми её фамилию, если хочешь! Станислав Лучин! Звучит, правда? Твой батя покойный, которого Витёк застрелил, в гробу перевернётся! – сам не замечаю, как начинаю орать.

Подхожу к двери и резко распахиваю её.

– Ты куда? – оторопело спрашивает Стас.

– У меня тоже стресс, босс, – изображаю жалобное выражение лица. – Отпустите меня пораньше, а? У меня месячные!

– Вали уже, – бурчит Стас. Видимо, мне, всё же, удалось его выбесить.

– Пойду пристрою свой член в раздолбанную дырку, – огрызаюсь я. – Всё же лучше, чем слюни по мелкой сучке пускать.

– Блядь, Тём, – вздыхает Стас. – Я вот иногда гадаю, ты такой бесчувственный от рождения, или в детдоме из тебя такого сделали?

У меня ладони в кулаки сжимаются. Да он, сука, нарывается.

– Да я ангел, блядь! Только крылья где-то потерялись.

Хлопаю дверью и иду к лифтам. Заебало. Всё.

Но в особенности Стас, который ведёт себя так, будто забыл нашу детскую клятву: отомстить Лучину и его семье.

Конечно, в отличии от друга, у которого осталась мама и сестра, у меня не было никого. И единственное, что грело меня по ночам было вовсе не изъеденное молью детдомовское одеяло. То была жажда мести. Только она заставляла меня вставать по утрам. Только она не давала мне реветь по ночам.

Быть может, это несправедливо? Жестоко? Недостойно?

Да похуй мне на справедливость. Её нет. По крайней мере, в этом мире.

В нём только боль, разъедающая душу. Сильный всегда нагибает слабого.

А слабаком я больше никогда не буду. Ещё будучи первый раз избитым в детском доме, с разбитым в кровь носом и трещиной в ребре, я поклялся, что больше подобного не допущу.

Внезапно в меня на пол пути к выходу чуть ли не врезается Володька, Дашкин женишок.

– Вовк, здарова, – останавливаю я его.

Он останавливается как вкопанный и боязливо смотрит на меня. Побаивается. Ну и правильно.

– Слушай, Вовка, – говорю, как могу дружелюбно, кладя ему руку на плечо. – Ты чем сегодня занят?