— Мне кажется, или ты собираешься записать Касса в легион сильных и достойных? — нервно хихикнула Элика.

— Нет. В твоих жилах кровь твоего отца. Ты считаешь, ты сломалась? Нет. Принцу Кассиопеи не  удалось. Ты выстояла!

— Я не могу поверить, что ты поступала так с моим отцом... — принцесса моргнула и залпом опустошила кубок. — Я не слушала Латиму, когда она пыталась мне рассказать...

— Любовь никогда не играет по правилам, дочь. Иногда она похожа на стремительный бег по чертогам Лакедона. Очень тонкая грань, и тебе ли теперь этого не знать!

Элика решительно посмотрела матери в глаза. Рассказ об отце вызвал в ее душе смятение чувств, и она поспешила вернуться к главной цели своего разговора.

— Мама, относительно соглашений... Более зимы с момента их подписания ты не имеешь права объявлять им войну, верно?

— К сожалению, это так, Элика.

—  Но, когда к власти приходит королева-наследница, все прежние соглашения, сразу теряют свою силу?

— Дочь! —Лаэртия прокляла себя за излишнюю самонадеянность. У Антония не в меру длинный язык. — Это так, но после того, что ты пережила... К тому же, до официальной возможной твоей коронации три декады времени...

— Но никто не запрещает провести ее раньше, верно? В книге жизни есть упоминание лишь о том, что по достижению девятнадцати зим королева должна принять правление во всех сферах, но ведь если в день моего появления на свет я только взойду на трон, я не смогу этого осилить за один круговорот!

—Элика, я не могу тебе в этом отказать, и ты это знаешь. Но подумай. Тебя не примут единогласно. Многие высказываются против тебя как королевы. Если не все атланцы тебя признают…

— Они признают. И признают все. Потому что я дам им то, что они жаждут почти что с моего появления на свет. Власть, богатство и бег застоявшейся крови. Я подарю им войну. Войну, в которой наша победа будет безоговорочной.

В тот раз Лаэртия не стала комментировать решение дочери. Не потому, что была не готова. С самого начала она знала об этом. Переубедить дочь вряд ли удастся.

— Много войн я повидала на своем веку, — покачала головой матриарх. — Очень много. Их причины почти всегда были  различны и неоднозначны. Жажда власти. Богатства. Бег юной крови. Попытка доказать свою значимость. Одержимость идеей мирового господства. Месть. Непримиримость. Но никогда еще я не видела, чтобы причиной кровопролития стала любовь.

— Любовь? — сжала губы Элика. — Ты о чем?

— Только женщины нашей династии, познав любовь, познают вместе с ней жестокость и воинственность. Ты не с ним воевать хочешь. А со своими чувствами к этому мужчине! Любовь не смягчила тебя. Она ожесточила еще больше!

— Мама! —Элика отшвырнула кубок в сторону, вскочив на ноги. Все внутри нее просто бурлило от слов королевы. — Я - влюблена? Ты внимательно меня слушала? Этот человек ломал мою волю и избивал до крови. Как я могу любить его после этого?!

— Ты никогда не знала своего отца, Эл. Тебе не хватает его любви, хотя ты сама об этом не догадываешься. Тебя просто влечет к мужчине, который может дать тебе заботу, направить твой путь, закрыть плечом в трудную минуту и, когда это нужно, отдать свое тепло. И поэтому ты не могла не откликнуться на его чувства к тебе. Смирись. Стрелы Криспиды не выбирают желаемых целей.

Было уже совсем поздно, когда закончился пир в честь возвращения принцессы. Элика практически не притронулась к вину и щедрому угощению, словно придавленная тяжелыми словами матриарх. Но для всех остальных ее мрачные думы остались тайнами. Девушка улыбалась, вела беседы, стараясь не возвращаться к разговору с матерью. Перед дверью своих царских покоев она замерла на миг, затем, с хищной улыбкой развернувшись, направилась в сторону гостевых покоев.