– То есть, у вас ничего больше не было? – спрашивает он, подходя все ближе и ближе.

Отворачиваюсь от него, делаю вид, что мочу ватный диск перекисью. Мне так стыдно и обидно, что кровь стучит в висках.

– У меня даже с Алешей, кроме поцелуев, ничего не было, – проговариваю тихо и вся заливаюсь румянцем.

Некоторое время Рома молчит. И я уже пугаюсь, потому что не понимаю его реакции.

– То есть, вообще ничего?

– Если не считать того, что я трогала вас там, — Господи, как же стыдно. Как я буду смотреть в глаза жениху, когда он приедет, – ничего.

Он порывисто обнимает меня сзади за плечи, переплетая руки почти у меня под подбородком, и, едва не выбивая у меня из ладони перекись.

– Мы не спорили. Правда, – говорит где-то в моих волосах.

— И коменданту я вас не сдавала, – вновь повторяю я, положив свободную руку на его пальцы со сбитыми костяшками. – Зачем вы все это делаете тогда?

– Я не знаю, – он переплетает наши пальцы, и я задеваю засохшую корку на его ранах.

— Это ведь очень плохо, что я почувствовала что-то во время обоих поцелуев? И там у стены тоже, – мое тело дрожит, и я рефлекторно вжимаюсь в него – не хочу, чтобы отпускал.

– Нет ничего плохого, – большим пальцем гладит внутреннюю сторону моей ладошки. – Ты же человек. Человеку все можно чувствовать.

– Ром, скажи честно, – чуть не плачу я, – я шлюха, да? Как могут нравится два парня одновременно?

– Могут, – тяжело вздыхает. – И я этим двум завидую, как лох.

– Ром, – склоняю голову набок, кошусь на него, – ты дурак?

– Ну, блин, да, не семи пядей во лбу, – кажется, обижается он.

Проворачиваюсь в его руках, так что с плеч слетает кардиган, соскальзывает по телу и шмякается на пол. Прикладываю ватку к ране, смотрю как шипит розватая пена, кладу ее на край стола. Не удерживаюсь и обнимаю ладошками его высокие скулы, смотрю как завороженная на чувственные губы. Совсем с ума сошла. Только один поцелуй. Один. А завтра я все это прекращу.

– Поцелуй меня, Ром, – выдыхаю еле слышно.

Он медлит всего мгновение, врезается в мои губы глубоким поцелуем, прижимает к себе крепко – почти трещат ребра, поднимает на уровень своего роста.

Я обвиваю руками его шею и растворяюсь в этом поцелуе. Позволяю его языку хозяйничать у себя во рту. Дышу через раз, понимаю, чем это закончится. Мне все равно. Мои тихие стоны разбивают ночную тишину вдребезги, так они еще более пошлые, совсем не мои.

Он придерживает мой затылок, ставит меня снова на пол, склоняясь надо мной, скользит ладонями по моей спине, запутывает пальцы в волосах.

Я вцепляюсь пальцами в его темные волосы, тяну их, а его руки опускаются ниже поясницы, сжимают мою попку почти до боли.

Сжимает еще раз, и я понимаю, что мне нравится, когда так. Его руки находят краешек моей блузки и дергают вверх, стаскивают через голову, воздух тут же холодит разгоряченную кожу. Рома медленно встает передо мной на колени, утыкается носом в солнечное сплетение, вскидывает на меня потемневший взгляд.

Большие ладони накрывают мою грудь, сжимают полушария сквозь бюстгальтер, губы скользят по коже над кружевом. Язык выводит узоры. Он стаскивает кружево зубами и оттягивает вниз.

Я хватаюсь за его плечи, когда его язык начинает кружить вокруг моего соска, он втягивает в рот чувствительную горошину, и меня словно простреливает разряд тока.

Тянет дорожку поцелуев к поясу джинсов, расстегивает их, едва не вырвав молнию с корнем. Стягивает их с меня рывками, а я, придерживаясь за его широкие плечи, поочередно поднимаю ноги, позволяя стащить их с меня вместе с туфлями.