– Грозить? – уточнил Вадим. – Наверняка – нет.

– А повеситься?

– Вряд ли. Жизнь не исчерпывается любовью, даже большой. Впрочем, Марк никогда не любил “разбрасываться” и добивал цели последовательно: одну за другой. Сейчас он так же самозабвенно увлечен карьерой.

– Точно, – вздохнула Алиса. – И на меня ему плевать. Может, это к лучшему? По крайней мере, не мешает мне жить.

– Что ему теперь до тебя? Пройденный этап.

– Ну уж!..

– С карьерой это же ты ему поспособствовала, разве нет? Вряд ли Марк так быстро встал бы на ноги, да еще после прошлых заблуждений.

– Ну подсуетилась, да, – нехотя признала женщина. – Пришлось кое с кем сойтись ближе – из вершителей губернских судеб. Не чужой ведь.

– “Как не порадеть родному человечку?” – хмыкнул он. – Тем более, и самой перепадает немало.

– С чего ты сегодня такой сердитый – а, honey? – укорила Алиса. – На всех кидаешься, аки голодный wolf.

– Одиночества хочу, – вздохнул Вадим. – Достали меня сегодня!

– Вот переселят в общинный дом, по дюжине братиков в комнату, чего станешь делать?

Да по двое на койку, добавил он мысленно. Да в два яруса. И с общим тивишником, наглухо подключенным к однопрограммному кабелю, словно иосифские матюгальники. И с расписанным поминутно режимом, нарушения которого приравниваются к святотатству – при общем одобрении, как всегда. Не-ет, это будет последней каплей!

– Ну, так чего?

– В общине-то? – Вадим засмеялся. – Перекусаю всех – от братиков до отцов. Думаешь, теснота сближает людей?

– Разве нет?

– Людей сплачивает отстраненность. Это скотина сбивается в стадо: чем плотней, тем комфортней, – а нам требуется дистанция. Помнишь байку про влюбленных, привязанных лицом к лицу? – Вадим покачал головой: – Может, наши управители не так и глупы? Лучший способ разделить людей, чтобы спокойно властвовать, – расселить их по коммуналкам.

– По общинам, – поправила Алиса.

– Того пуще! Лично для меня это станет последним днем в Крепости.

– И куда ж ты денешься?

– Не пропаду, – заверил он. – “В жизни всегда есть место”, и я эти места знаю. На свое счастье люблю “разбрасываться” – в отличие от Марка. Потому, видно, его и раздражают такие, что нас не просто загнать в угол: всегда отыщется запасная норка!..

– Попробуй только от меня сбежать! – пригрозила женщина. – Из-под земли достану!

– Ты же первая от меня отречешься – “прежде нежели пропоет петух”… Засим бросаю вас, – добавил Вадим, поднимаясь. – Чао, Алисочка!

До чего ж удивительны взращенные социализмом люди! – размышлял он, спускаясь по лестнице. Ладно бы в прежние времена, когда ревнивый режим всеми силами сохранял у поднадзорных невинность, – но теперь, после распахнутых шлюзов, из которых на головы низвергнулось столько!.. Неужто в политике потеря невинности обратима? Конечно, Главы очень удачно вернули подданных к однопрограммности, оградив от внешних искусов, – но ведь те особенно не возбухали! Так, поворчали по кухням и опять дружно пораззявили рты: нате, кормите нас с ложечки, как раньше. Затем покусились на дорогое, принявшись урезать пайки, и вот тут конструкция закачалась. Но правители ловко вывернулись из-под удара, поделив поданных на горожан и селян, старожилов и новоселов, спецов и трудяг, – и снова народ показал себя стадом. Вот где пошли разборки, кому и сколько положено крошек с барского стола! А когда, чуть позже, из всех выделили “золотую тысячу”, разве хоть кто-нибудь возмутился? Уже поговаривают о введении титулования, от “благородия” до “сиятельства” и “светлости” включительно, – а чего, разве это намного смешней, чем обзывать всех “товарищами” или, как сейчас, “братьями” да “отцами”? Наши всеядные проглотят и такое, не поперхнутся. Непонятно только, для кого приберегаются “высочества” да “величества” – ведь без них перечень неполон?